Весь день до этого им пришлось ехать через горы по дороге, вырубленной в скалах Альп. Дорога была широкой, но взглядывая на пропасти, сопровождающие их во всё время пути, Агриппина взвизгивала от страха.
Она не думала о том, сколько людей работало среди этих скал, чтобы люди могли ездить сквозь них из страны в страну. Как и о том, какие суровые, но величественные виды можно было созерцать вокруг, она лишь боялась.
Об этом размышляла княжна, но она тоже боялась высоты, привыкшая к равнинам Петербурга, хотя и сносила свои страхи молча. Но поглядывая по сторонам, Соня не могла не отмечать про себя, насколько дика и сурова здесь природа, что не помешало в своё время сооружать на этих горах рыцарские замки, достаточно неприступные. Теперь то здесь, то там представали взгляду путешественниц остатки их громад.
Неприступные! Да неужели кто-то пытался к ним приступаться?! Что можно было найти неприятелю за этими стенами?
Устроиться в Дежансоне оказалось делом мудрёным. Словно именно в этот год со всего света сюда съехались вояжёры. Вернее, страждущие с помощью целебных грязей, которыми славился сей город, излечить свои немощи.
Карета простучала по гулкой мостовой такой узкой улочки, что вообще было странно, что она не царапает выходящие на неё стены каменных домов.
Они остановились у одной гостиницы, потом у другой – везде им отвечали: "Занято! Занято! Нет ни одной свободной комнаты".
Хорошо, извозчик, который вез их до Дежансона, оказался сердобольным, – впрочем, бескорыстно ли? – и, поглядев на расстроенные лица княжны и её горничной, сжалился над молодыми женщинами и предложил им:
– Не хотите ли снять комнату у одной моей знакомой? Думаю, она дорого не возьмёт.
Соня, уставшая к тому времени, кажется, сверх всякой меры, воскликнула:
– Хочу, очень хочу!
Она не подумала о том, что в незнакомом городе – да что там городе, в незнакомой стране! – соглашается на предложение человека совершенно постороннего. Но теперь отступать было поздно. И не станешь же на ночь глядя ночевать на улице или хотя бы в роскошном цветущем парке, мимо которого они недавно проезжали.
Извозчик обрадовался, хлестнул лошадей, и они бодро потрусили по каменной мостовой посреди очередного узкого переулка.
Дом, к которому они подъехали, выглядел чуть ли не крошечным, однако, когда на звук дверного колокольчика выглянула опрятная старушка, поздоровалась с извозчиком и пригласила их войти, оказалось, что взору вошедших открылась неожиданно большая зала, из которой на второй этаж вела довольно широкая деревянная лестница.
– Вот, привел к вам постояльцев, мадам де Шовиньи, – сказал извозчик и низко поклонился старушке.
– Разве я не говорила тебе, Жан, что не сдаю комнат! – даже с некоторым возмущением воскликнула та.
Соня растерянно переглянулась с Агриппиной. Горничная знала по-французски всего несколько слов, но и этого ей хватило, чтобы понять: хозяйка им отказывает.
Однако, тот, кого назвали Жаном, вовсе не смутился, услышав её слова.
– Это очень знатная госпожа, – важно сказал он, – русская княжна. Вы могли бы просто принять её, как гостя.
– Как гостя? – переспросила старушка, делая вид, что усиленно размышляет. Похоже, в свое время она знала куда лучшие времена, и сдавать комнаты ей было неловко. Впрочем, её неловкость продолжалась недолго. – Хорошо. За ужин я возьму с вас восемьдесят су, ежели, конечно, вы располагаете деньгами.
Чуткое ухо Агриппины уловило названную сумму, которую она тут же перевела в привычные деньги. Недаром, Соня выдала ей деньги на дорогу и, даже не зная языка, Агриппина прекрасно знала арифметику.
– Полтора рубля за один ужин! – возмущенно шепнула она Соне.
– А как у вас насчет комнаты? – между тем поинтересовалась та.
– Есть, и достаточно большая. Я могла бы сдавать её приезжающим, но я не хочу иметь дело с людьми незнатными. Вы мне приглянулись. Я не стану брать с вас такую же цену, как берут с постояльцев, например, в "Золотом льве", у меня комната обойдется не в пример дешевле. Причем, включая питание. Если же вы возьмете её на месяц, это будет стоить вам пятьсот тридцать су – говорю, чтоб удобнее было считать, – бодро откликнулась старушка и ехидно улыбнулась Агриппине, давая понять, что слышала её шепот.
Извозчик всё ещё переминался с ноги на ногу, стоя посреди залы.
– Спасибо тебе, Жан, – сказала мадам де Шовиньи и сунула в руку мужчины монетку.
Тот, все так же низко кланяясь, ушел и почти сразу же вернулся, неся Сонины чемоданы, которые поставил посреди залы и ушел, кажется, теперь насовсем.