– Вы приехали на лечение? – между тем продолжала болтать старушка. Конечно же, в наш маленький городок приезжают только лечиться, да разве что осмотреть кое-какие старинные здания, которые у нас ещё сохранились. Но я не спрашиваю, чем может болеть такая молодая цветущая женщина. Нет, нет, если хотите, не отвечайте. Наверное, я соскучилась по свежему человеку, потому и проявляю такое неоправданное любопытство. Что поделаешь, и в старости человек нуждается в общении.
При ближайшем рассмотрении Соня поняла, что хозяйка не так уж и стара. Может, чуть старше княгини Астаховой, которая умерла в сорок семь лет.
– Нет, слава богу, я пока ничем не болею, – улыбнулась Соня. – Я приехала потому, что мне нужно найти в вашем городе одного человека… Что я говорю, одного! Мне нужно найти потомков одного человека, который жил здесь шестьдесят лет назад. Их ведь может быть много, не так ли?
– Я не поняла, зачем вам какие-то потомки? – удивилась мадам Альфонсина.
– Затем, что их дед – или прадед – дружил с моим дедом и между ними осталось одно неоконченное дело.
– Все, все, больше ни слова! – замахала руками экспансивная француженка. – Как я понимаю, речь идёт о семейной тайне, а я не так уж любопытна, как могло бы вам показаться. Могу разве что помочь отыскать этих таинственных потомков, если они всё ещё живут в Дежансоне. Подумать только, скольких взрослых людей я помню ещё крошками… Мадемуазель Софи знает, как их зовут?
– Я знаю, как звали их деда – Антуан де Баррас.
Соня, говоря это, на мгновение отвлеклась и посмотрела на мадам лишь тогда, когда Агриппина шепнула ей в самое ухо:
– Глядите, ваше сиятельство, что это со старухой делается?
Мадам Альфонсина сидела за столом бледная, как мел, и хватала ртом воздух. Казалось, ещё немного, и она потеряет сознание.
– О, господи, мадам де Шовиньи, что это с вами?! – чуть ли не закричала Соня.
Хозяйка приютившего их дома наконец-то пришла в себя и хрипло произнесла:
– Простите, это со мной бывает. Кажется, я сделала слишком большой глоток и задохнулась… Ну вот, уже всё прошло.
Она жалко улыбнулась.
– Значит, вам эта фамилия ничего не говорит? – некоторое время спустя опять приступила к расспросам Соня.
Та замотала головой, поспешно отхлебывая из чашки.
– А вы случайно не знаете, откуда лучше мне начать поиски? – продолжала допытываться княжна; отысканием потомков дедова приятеля она собиралась заняться с самого утра.
– Вам лучше обратиться к нашему аббату, – пробормотала мадам Альфонсина. – Он знает многих. В крайнем случае, может поискать в церковных книгах. Если эти ваши потомки живы, вы их здесь найдёте… Сколько вы говорите прошло лет – шестьдесят? И до этих пор никому из ваших родственников не приходилось бывать в Дежансоне?
– Насколько я знаю, нет, – медленно проговорила Соня. – Наверняка нет! Само название вашего города я узнала лишь недавно, а мои родственники не знают о нём и по сей день…
Она осеклась: чего вдруг разговорилась о родственниках? Потом начнутся расспросы, кто остался у неё в России, знают ли они, что княжна поехала в Дежансон.
Но мадам Альфонсина ни о чем таком не стала её расспрашивать, а даже, как показалось, облегченно вздохнула. Интересно, почему?
С некоторых пор Соня уже стала привыкать, что с нею в комнате на ночлег укладывается и Агриппина. Сколько раз во всевозможных трактирах – и в Германии, и в Швейцарии оказывалось, что Соне доставалась совсем небольшая комнате, в которой стояла одна кровать, так что преданной служанке приходилась спать на полу, но та никогда не жаловалась.
Соня вдруг подумала, что она не знает, сколько лет Агриппине. Когда эта мысль вдруг посетила её, княжна даже не сразу опомнилась от удивления: как случилось так, что она, историк, не знает возраста своей служанки? Она даже как следует не изучила документы, которые приготовила ей Григорьева. Просто послала за ними Агриппину, а когда та ей их привезла, лишь пробежала глазами и сунула в сумочку. То есть, в документах конечно все указано, но не доставать же их сейчас из-за несвоевременного приступа любопытства!
– Агриппина, – проговорила Соня необычайно ласково, когда молодые женщины наконец переоделись в ночные сорочки и улеглись на свои кровати, я что-то не припомню, сколько тебе лет?
Прежде, перед сном, госпожа и служанка между собой почти не разговаривали, и устала вроде бы Соня не меньше обычного, но, видимо, осознание того, что дорожные мытарства кончились, по крайней мере, на ближайшее время, уничтожило привычную сонливость.