– Проклятье!
Но тут стена со стуком стала на место и звуки извне больше не были слышны.
Отец и сын де Баррас стоили друг друга.
Глава шестнадцатая
Беглецов тут же окутала кромешная тьма, из которой тянуло сыростью и затхлостью.
– Держите спички, – старик вложил Соне в руку коробок и скомандовал. Зажигайте!
Дрожащими руками княжна зажгла одну за другой три свечи и желтый свет метнулся вниз по крутым ступеням.
Маркиз Антуан де Баррас с всхлипом вдохнул воздух и без сил опустился на ступеньку лестницы, которая вела не в потайную комнату, как в Петербурге у Астаховых, а в самое настоящее подземелье, о каких Соня читала прежде в рыцарских романах.
– Не хочется в этом сознаваться, но подобная быстрота уже не для меня!
– Ваше высочество слишком строги к себе, – улыбнулась Соня и присела рядом. – Не так много на свете людей, которые в восемьдесят лет способны на такое.
– Поднимайте выше, мадемуазель, не восемьдесят, а девяносто. Именно столько мне исполнилось бы через полгода.
– Почему так мрачно, и почему – "бы"? – попыталась развеселить старика Соня. – Я убедилась, что вам ещё рано себя списывать. А если задуматься, то и до ста лет – рукой подать. Обидно было бы сдаться почти на подступах к цели…
– Вы, дорогая девочка, разговариваете со мной, как со старым солдатом. Вынужден огорчить вас: мечтал! Мечтал быть то пиратом, то наемником, – не получилось. Всё складывалось так, что мне мешало то одно, то другое… У вас, наверное, родственники военные. Иначе, откуда эти ваши "подступы"?
– Вы правы, – согласилась Соня, – мой брат довольно долго служил в лейб-гвардии. А то, что вы не служили, это неважно. В вас и до сих пор чувствуется боевой дух.
– Мадемуазель Софи, вы лучше меня не успокаивайте, а расскажите, чем вас шантажировал мой прекрасный отпрыск? Вы мне показались весьма умной девушкой и вряд ли согласились бы стать женой такого обалдуя.
Соня замялась: стоит ли рассказы старому человеку о художествах его сына, которого закон вряд ли назовет "обалдуем", а скорее преступником. Или старый маркиз и сам всю жизнь был не в ладах с законом? Всё равно её рассказ может усугубить его болезнь.
– Рассказывайте, чего уж там! – с тяжелым вздохом повторил старый маркиз. – Вряд ли вы расстроите меня больше, чем я сам расстроен: вырастил какое-то чудовище, в котором все отцовские недостатки многократно увеличены. Судьба наказывает меня за грехи юности, и наказывает справедливо, теперь я понимаю это и принимаю со смирением. Заслужил! Единственно, что я могу, так это – сопротивляться злой воле сына из последних моих сил и помогать обиженным им людям всем, чем я смогу.
– Хорошо, я вам расскажу. Мсье Флоримон забрал мою горничную и… И отдал своему слуге Эмилю.
– Как – отдал? – не понял Антуан де Баррас.
– Так. Для забавы. А, может, и для выучки. Смотря как он поступит с нею после того, когда поймёт, что мы от него сбежали.
Сказав так, Соня покраснела. Отчего-то она чувствовала в том свою вину. Разве она смогла прекратить страдания своей служанки? Всю ночь проспала сном младенца. А перед этим ещё и смотрела, как её мучают. Теперь вот сбежала от Флоримона, оставив Агриппину одну… Но что она смогла бы для бедной девочки сделать?
Старик почувствовал смятение княжны и положил руку ей на колени совершенно отеческим жестом:
– Успокойтесь, дитя мое, вы ни в чём не виноваты.
Он, кряхтя, поднялся со ступеньки, невольно опираясь о плечо Сони, и проговорил:
– Пойдёмте, я покажу вам ваше золото, раз уж мы сюда пришли.
Соня оглянулась на стену, которая закрыла проем и теперь казалась сплошной, без всяких хитроумных механизмов, и боязливо заметила:
– А если Флоримон откроет вход с той стороны?
– Не откроет, – покачал головой маркиз-отец. – Я нажал с этой стороны на один хитрый камень и теперь, чтобы попасть на эту лестницу, ему понадобиться приличный заряд пороха. Если, конечно, он сможет разворотить толстенную базальтовую глыбу.
Он хихикнул, но тут же посерьезнел.
– Меня смущает лишь одно: года два я не инспектировал подземный ход, который ведёт из подземелья прямо к угодьям одного дежансонского помещика… Но это потом. Сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели на то, что я шестьдесят лет охранял, как верный пес.
Они спускались по ступенькам ниже и ниже, пока наконец не ступили на ровную площадку из плотно утрамбованного речного песка. Скорее, с небольшой примесью глины или чего-то другого, способствующего его затвердению.