— Ну просто Снегурочка! — отмер парень.
Уф! Значит, все-таки от моей красы ненаглядной ошалел. Я оглядела свою голубовато-белую шубку, поправила на затылке меховую шапочку и про себя помянула добрым словом Ляксея, который мне на эту красоту шкурок насобирал. Эх, жаль, простые катанки обуть пришлось — сапожки не в пример лучше смотрелись бы. Да только вот в такой мороз без пальцев на ногах остаться можно. Так что, как говорит наш староста под третью чарку, здоровье дороже. Я сразу повеселела.
Протиснувшись гуськом на укатанную общую дорогу, мы пошли рядом. Не сговариваясь, повернули направо — к реке. Барон бросал на меня косые взгляды и начинать непринужденную беседу не торопился.
— А она, говорят, совсем дурочка была… — начала я.
— Кто?
— Да Снегурка наша. Знаешь, на другом краю бирюк живет, то ли Роман, то ли Богдан — сейчас не упомню…
Зигфрид попытался поправить очки и покачал головой:
— Нет, не знаком.
— Ну так вот… — продолжила я. — Давно дело было, годков тридцать назад, как раз под конец освободительной войны. Ну, когда наш теперешний князь Стольный град брал, то есть освобождал из рук коварных узурпаторов…
Я села на любимого конька — страсть как люблю истории рассказывать. Зигфрид оказался слушателем благодарным: не перебивал, кивал в нужных местах, даже за локоток меня ухватил, чтоб ни словечка не упустить. А я разливалась соловьем:
— И к делу князюшка подошел с размахом — наемников нагнал видимо-невидимо. И северные варвары были со своими шаманами, и восточные колдуны, и… Да кого только не было! Даже дюжину боевых големов на штурм пустил.
Тут барон так стиснул мою руку, что я вскрикнула:
— Полегче, я-то не из глины!
— Прости, — смутился студент. — Я вашу новейшую историю плохо знаю. Как же ему удалось такое разношерстное войско собрать, да еще и под стены привести?
Вопрос был скользкий, углубляться в него не хотелось, поэтому я ответила кратко:
— Вещуны Трехликого порталы навели. Ты же знаешь, они мастера перемещений…
Зигфрид, видно, хотел еще что-то уточнить, да только я ему вопроса вставить не позволила, затарахтела, как глухарь на токовище:
— А дело было так. Возвращался в далекие жаркие страны докс Шамуил, чьи глиняные великаны сыграли решающую роль при штурме. Доксы считаются в народе людьми прижимистыми, чтоб не сказать — скаредными. Правда это или нет — судить не нам. Только Шамуил полностью народному мнению соответствовал. Он благополучно развеял своих кукол сразу после победы — их транспортировка обошлась бы дороже, получил с князя причитающуюся плату и не торопясь, пешочком, опять же в целях экономии, двинулся в родные края. Путь его проходил через Мохнатовку. На ночлег остановился он в халупке нашего то ли Романа, то ли Богдана. Не, вспомнила — Мирон того деда звать. А чтоб денежку не тратить — заплатил за постой кусочком пергамента.
— С формулой? — ахнул студент.
Я хихикнула:
— Ну да! Одним из тех, которыми он свое воинство оживлял. Докс рассудил, что колдовство слегка повыдохлось, ни на что большое силы его уже не хватит, а бирюку в хозяйстве — в самый раз. Ну дальше ты, наверное, догадался…
— Нет, нет! Требую продолжения истории.
— А дальше — как в сказке. Тогда Мирон еще не отшельничал, хозяйка у него была. Тоже, представь себе, баба скопидомная. Только дед за глину — помощника себе лепить, она в крик: «Ты чего добро переводишь! Лучше печь с того боку подмажь!» Дед в спор, она за ухват. Так до зимы и спорили. А потом Мирон плюнул и слепил девку из снега, оживил ее пергаментом, назвал Снегурочкой. И хорошо слепил — талант у деда оказался. Она у стариков во дворе жила, в избу-то ее боялись заводить, чтоб не растаяла. Красивая, говорят, была — сама беленькая, глазищи синие огромные и русая коса до самой земли. По деревне шла — мужики цепенели. Правда, говорить не могла, только мычала. Видно, дед что-то с заклинанием напортачил.
— Идеальная жена! — закатил студент свои бесстыжие глаза. — Прекрасна, как богиня, и молчалива, как мрамор. Весной она растаяла?
— По легенде, ее Мороз Иванович себе забрал, то ли внучкой, то ли еще кем… Только я думаю, точно растаяла.
— И на основании чего фройляйн делает такие выводы? — продолжал веселиться Зигфрид.
— Ну это же скаредная баба Мирона потом на колобка по сусекам скребла. Скорее всего, ему Снегурочкин пергамент по наследству и перешел.
— А неблагодарная ватрушка, не мешкая, сбежала от своих благодетелей. Эту сказку я записывал, — подвел итог студент. И в подтверждение своих слов пропищал тоненьким противным голосом: — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел.