К воротам дошли.
И за вороты.
Город задыхался от жары. Солнце пекло немилосердно.
Пыльно.
Духотень. И по этое духотени собаки и тые попряталися, что уж про людей говорить? Дремали в теньке нищие. Страдали лоточники. И пирогов никому не хотелося, ни пряников, ни орехов каленых... Арей, правда, купил кулек, но больше для порядку.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
А я плечами пожала.
Обыкновенственно.
Лениво, разве что... экзаменации сдала, до практики еще неделя цельная, а я, заместо того, чтоб делом заняться, бока на перинах вылеживаю. Отдыхаю.
- Не болит голова? Слабость непонятная? Или вот кружится...
Он и рукой крутанул, показываючи, как кружится. А никак она не кружится. Я только рученьками и развела, мол, не чую за собой этаких, приличественных, слабостев, и значится, нетушки причин в столицах оставаться.
- Я не к тому, Зослава, - Арей мысли мои нехитрые прочел и усмехнулся. А ведь ныне он глядится, если не как боярин, то всяко не голодранцем. Вона, штаны новые, и рубашка из ткани легкое, и камзол тонюсенький, самое оно на летнюю пору. Вроде и прост, а пуговицы с перламутровым глазом да каймой золотою. И сапоги яловые, желтого колеру, на каблуках звонких. Идет Арей и кажному слышно.
К новое одежде и новую невесту...
...кольнула подлая мыслишка да и отпустила. Не станет он так поступати, не со мною.
- Мне кажется, что эта красавица неспроста ныне завелась, что... я кое-кого в тереме порасспрашивал, раз уж ныне меня там гостем дорогим зовут, - и внове усмехается, только кривенько так, мол, мы с тобою-то ведаем цену взаправдошнюю этому гостеванию. - До смерти они там никого не довели, это правда. Прищемили хвосты поганкам. Но вот что девки дворовые на них жаловались - то сущая правда. И вроде бы не сказать, что боярыни капризны сильно были... вовсе-то некапризных нет. Однако же силу тянут... одна все вздыхает да помирает, а другая за любую мало-мальскую ошибку отчитывает и так, что поневоле злость пробирает.
- Как тут?
- Именно, - он меня к скамеечке подвел.
Это ж мы гуляли-гуляли и аккурат к площади выгуляли рыночной, которая и по нынешнему летнему часу жила, хотя ж и ленивою жизнею. Гудели торговые ряды, вились над мясными мухи, орали на рыбных, что коты, что торговки, одинаково мерзотными голосами, сияло на солнышке серебро и золото богатых лавок...
Дремал у столба позорного пьянчужка, стаею псов бродячих окруженный.
А над скамеечкою нашей растопырил лапы кованый цмок-змей виду предивного. Под оным и табличка имелася, что сделанный он был мастером Ульгваром Леворуким по заказу гильдии кузнецов де ля того, чтобы мастерство свое перед иными людями и купцами показать.
- И вот подумалось мне, что неспроста это... тварь, если есть какая, то голодна. А как голод утолить? Силой жизненной. Откуда взять? Вытянуть. Да так, будто бы сами жертвы эту силу и отдали. Вот одна гнев вызывает, а другая - на жалость работает. Человек-то, когда гневается, открытый... вы это позже проходить станете. Самое поганое, что, - Арей присел рядышком и ноги вытянул, на сапоги свои уставился во все глаза. И я поглядела. Хорошие сапоги, правда, необмятые и, значится, труть. Надобно кожу маслицем постным вымазать и в тряпицы закрутить на ночь, тогда она помягчеет. Батька мой еще так делал. - Не один я такой умный. В жизни не поверю, чтобы в тереме царском никто не обратил внимание на этот... нюанс.
Голуби курлычут.
Слышала, что ноне в столице новая мода, чтоб молодые голубей в небо отпускали. Ему, значится, сизаря суют, а невесте - голубку белоснежную.
Красиво, должно быть.
А с другое стороны, оно-то глядеть красиво, но с птицею пойди-ка договорися. Взлетит и обгадит. И пущай сие к деньгам - верная примета - но навряд ли невестушка, которой такое приметится, радая будет. Тут же ж голуби к ногам нашим слетелися, пихают один одного, что бояре думские, да кланяются, жаляться на судьбу.
- Но предупредить нас не сочли нужным, - Арей кулаки стиснул. - Кинули гадюк пару, и думай теперь, чего с ними делать... избавиться? Это если доказать выйдет, что они уже не люди. А так... нервы треплют? Это не преступление. Но... держись от них подальше.
- Кирей...
- И от него тоже. Мутит он что-то, а что - не пойму, - Арей поскреб лоб и пожаловался. - Роги лезут... все не вылезут никак. И болит, и свербит.
- Почесать?
- А и почеши, - и голову наклонил, чтоб, стало быть, чесать сподручней было. Я и поскребла. Надо же... два махоньких пятнышка на лбу проступили, красные, навроде лишайных, только еще припухлые. А под припухлостью этой тверденькое чуется.