Бывало, что и сестры не ладют, а тут жены...
...и мужа делить опять же ж.
Но с другое стороны, может, оно и удобно? Одна пол метет, другая огороду полет, третья с дитями, четвертая кашеварит...
- ...но я такого не желала. Ладно бы первою и старшею... нет... а ведун вот захаживал. Сперва-то я его побаивалась. А что, огромен, космат... нелюдим. Его и кликали так, Нелюд. Он не обижался. Уж потом я уразумела, что добрый он. Придет, бывало, сядет на лавку, на меня поглядывает... сумку свою раскроет и давай выкладывать, что шкатулочку махонькую из двух раковин сделанную. А раковины те - в перламутрах, так и переливаются. Что орешков лесных горсточку... что ткани отрез тонкое и легкое... теперь-то ведаю - русалий шелк, редкость, каковой и у царицы вашее нету... сказки баил... про то, кто где живет. Мы с сестрами посядьма и слухаем, рты пооткрывавши... и когда батька мой сказал, что Нелюд сватается, что за меня не просто выкуп, а жемчугами дает, я не стала противиться. Конечне, мало ведала, что там меж мужем и женою бывает. Мнилось, стану я хату его убирать, пироги печь да кашеварить, а он будет мне одной свои гиштории сказывать.
Пересвята вздохнула тягостно.
- Тут он жил... не гляди, что убогонько... в прежние-то времена все так жили, только у одних в хате пятеро-шестеро, да еще скотина, чтоб волки не задрали да нечистый не свел. А мы вдвоем жили.
От этого я не могла себе представить.
Пятеро? Тут и троим-то не развернуться. Куда пятех да еще со скотиной? Мы-то на зимку куранят, коль случалися, в хату брали. Или еще теля, но то не мы, Курманчиха прибрала, чтоб в хлеву не померзло... Но нашие хаты поболе, чем этая...
- А что толку было хаты ставить, когда придут да пожгут? В землянке-то проще. Крышу раскидают, попалят, так ее новую поставить недолго... хату ж поди отстрой. Нет, Зославушка, иные были времена... так вот, когда Нелюд ко мне по сватался, аккурат тогда староста к нему захаживать стал. И все-то плакался, что жизни никакой нет. Нелюд, хоть и силен, да куда ему супроть азар. Придут. Все порушат... и ладно, если просто пожгут, так ведь над девками поглумятся, а то и в полон угонят, продадут у себя в степях... Нелюд... Надежей его звали, - она смахнула корявым пальцем слезинку. - Не будь меня, не стал бы он слухать. А тут... верно, подумал, что и вправду... оно, может, и ничего не случилося б, а может... у всякого своя судьба, и негоже человеку ее ломать. Он на болота ушел... ушел, что сгинул... и день его не было, и другой... и третий. Я уж извелася вся... а он на семый явился, лицом белый, дышит едва-едва... пришел и рухнул. Книжицу мне протянул. Велел сховать да никому и никогда не показвать... я и сховала. Староста, как заслышал, что вернулся мой Надежа, так мигом прилетел, все начал допытваться, когда ж тот с болотниками договору весть будет, до того ему втемяшилося на болота... и ладно б просто, ан нет, всею веской желал. Чтоб и с курами, и со скотиною, и с прочим добром... князем болотным вздумал стать.
Мне вспомнился давешний староста, угодливый и лисоватый.
- Это не от, - отмахнулася старуха. - Правнук егоный... в прадеда пошел, да послабей. У того воля была, а этот только и гораздый, что крутиться вьюном... докрутилися. В тот-то вечер Надежа и глаз открыть не сумел. Староста разохался, спужался, что через свои бредни вовсе без ведуна останемся. А на болотах оно никак не можно, мигом изведут... он и старостиху прислал с медами да травами, чтоб лечила... она только руками развела. Дескать, надорвался он... оставила медов, запарила чабреца с малиновыми ветками. Велела поить. После еще куру прислала на суп. Суп куриный болезным - самое первое дело. Я и выпаивала... говорить стала... до того все он больше сказывал, а я слухала. Кто я против него? Девка дурная... да и... старше он был... на сотню лет почитай... что ему со мною обсуждать, с глупою? Я это разумела и помалкивала. А тут боязно вдруг сделалось. Ну как и вправду отойдет? И поила его, и растирала... и шептала, чтоб не вздумал помирать. Рассказывать стала... глупости какие-то... про старосту. Про жену егоную... про всех егоных женок. У него ажно четверо было, ох и лаялися они... правда, когда староста браги перебирал, то мирилися и разом ему лоб клевали... не важно, главное, что говорила и говорила... а он лежал, ни живой, ни мертвый. После глаза открыл и молвил: мол, сделал я такое, отчего теперь жить тошно. И раз так, то недолго ему осталось.
Жаль мне стало неведомого ведуна.
Хорошим ли был человеком?
Дурным?
Ежель через него все вышло, то... то не сам же ж... небось, я б тоже многое сотворила б, чтоб дом да родных уберечь от азар ли, от князей, от иной напасти...
Не мне судить.
Глядишь, и меня не осудят.
- Он-то на ноги встал. И старосту покликал. И сказал, что, мол, сговорился с Хозяином вод... - старуха пожевала губами. - И что, коль староста желает, то завтра же Нелюд ему дорогу покажет к месту, где новая деревня стоять будет. Что до этое деревни ни одна стрела не долетит, ни один человек не дойдет... только цена велика. Готов ли староста платить ее? Кажные пять лет отдавать девку в жены Хозяину. Что на меньшее тот не согласный... и если люди не пойдут, то и договору не быть...