Выбрать главу

Нет.

Или красавицею сделаю? Ты-то мужа любишь, а вот он тебя… любит ли? Вправду думаешь? Ты не хороша, а в тягости и вовсе подурнела… девка будет… девки из матери красоту тянут. Вот и останешься рыхлою да дебелой. Нет, бросить тебя муж не бросит. Порядочный он. Но разве легче с того?

Заведет полюбовницу.

Холопок-то красивых без меры, ты же…

Нет.

Жарко.

И холодно. Холод у самого сердца и не дает сгореть вовсе… и Красава в эту искорку холода вцепилась. Знала, что коль отпустит, то и сгорит.

Не желала.

Держала. Сжимала в мертвеющих пальцах. И дышать становилось легче. Женщина исчезла, зато появился дед. Он ничего не говорил, лишь головой качал укоризненно: мол, дура, искала счастья в большом мире. Забоялась судьбы, которая Божиней покладена, так бери теперь и не жалуйся.

Красава не жаловалась.

Терпела.

И жар. И холод. И деда. И сон ее тягостный истончался порой… тогда она слышала разговоры.

— …я утром явилась, а она мечется. — Это Межена говорила кому-то.

Неправда!

Зачем она лжет?

Она ведь ночью пришла… и ложь малая, пустая… ведь не к полюбовнику царица ходила, а к сестре своей… так зачем? И отчего ложь эта самой Красаве кажется важною?

— …целитель мой говорит, что застудилась боярыня. Вышла распаренная, водицы студеной выпила. Или ветерком протянуло…

…еще одна ложь. Красава берегла себя.

На порогах не сиживала.

Волос не резала.

В зеркала по середам не гляделась. И воду студеную точно не пила. Но жар… откудова он…

— Мне жаль, боярин.

Правду сказала. Ей действительно жаль.

— Я посижу тут, с нею… она одна у меня осталась…

Нет!

Но муж дозволял. Его Красава слышала будто бы издали и чуяла слабо… тянулась, а не дотягивалась. И за руку схватить бы, взмолиться, чтоб не уходил, не бросал ее, но…

— Лежи, дорогая… скоро все закончится. — Межена сидела у изголовья и сама вытирала пот со лба Красавы. Мочила тряпицу в душистой воде.

Клала на лоб.

Убирала волосы влажные. Целовала холодными губами.

— Скоро уже… прости… такова цена… я не хотела… и не хочу… но или ты, или мы… и не во мне дело даже… и не в нем… во всех людях… в царстве… растащат ведь на куски. А там, за границей, азары… хлынут рекой лютой. Выжгут землю эту дотла… а пепел развеют.

Не понимала Красава.

Но кричала. Молила отпустить ее или дитя, которое вовнутрях затихло… только не слышали…

— Не сопротивляйся. — Межена заглядывала в глаза. — Чем сильней ты упрямишься, тем хуже… амулет надела… он тебя не спасет…

…не спас бы, верно.

…дед пришел. Когда? Красава не знала. Открыла глаза и увидела его, хмурого, белого. Сидел у изголовья, в посох свой вцепился.

— Живая? — спросил он скрипучим голосом.

— Дедушка… — Вдруг захотелось, как в детстве далеком, залезть к нему на колени, обнять, прижаться и рассказать по секрету великому обо всех обидах своих, великих и малых. Может, и не станет он жалеть, не умеет, а все одно на душе полегчает.

— Дура, — сказал он громко и сплюнул. — Чего с бабы взять… и я дурак, что увезти тебя позволил… теперь-то уж чего?

Красава расплакалась.

Она вдруг осознала, что жива… и что не рада тому, потому как внутри у нее странная пустота, будто кусок из сердца вытянули.

И догадки страшась, она положила руку на живот.

Так и есть.

Пустой.

— А где…

— Поздно я пришел. Силы уже не те… — Дед отвел взгляд. — Мертвого ты родила.

Неправда!

Живое дитя было… это она, Межена… приехала и забрала… и…

— Где… она?

— Царица-матушка? — Дед криво усмехнулся. — Давече отбыть изволила… не пожелала со мной свидеться… спешила очень.

— Это… это она…

Дед вздохнул.

— Всякая волшба цену свою имеет… за одно малым платишь, за другое и цена больше… чтоб жизнь получить, жизнь отдать надобно… вот она к тебе и явилась. Вы все ж родня, как ни крути…

— Жизнь…

— Жизнь за жизнь…

Больше дед ничего не сказал.

Красава сама поняла. Жизнь за жизнь? Жизнь ее ребенка за… то, что зрело в утробе Межены. Размен? И сама она, проклятая — правда, Красава сомневалась, что проклятия ее причинят Межене настоящий вред, — убедила себя, что делает сие не для себя, но для всего царства.

Тварь.

Ненависть была глухой.

А сама Красава — слабой. Она не желала возвращаться. Уж лучше сон. Жар. Горела? Так и сгорела бы… вместо дитяти… почему оно? Потому как защитный амулет был у Красавы? А дитя… как же Божиня, которая милостью своей защищает сирых и слабых…