В купальнях по предрассветному часу было тихо. И благостно.
Горячая вода.
Местное мыло, пусть и не духмяное, темное, но едкое. И грязь, казалось, слоями сползала с кожи. И сама эта кожа делалась тоньше.
Мягче.
Боярская, чтоб ее…
…вода, поначалу злая — чуяла стихию иную, враждебную, — норовила обжечь, но после смирилась, успокоилась. Она стекала по шее, по плечам, унося усталость.
Арей и не понял, насколько устал.
…громко, упреждающе хлопнула дверь.
И в купальню заглянул мрачный Еська.
— Живой? А и хорошо… до холеры… матушка тебя видеть желает… немедля, — он говорил и глядел под ноги, и вряд ли от излишнее стыдливости. А после вскинулся, тряхнул головой. — Матушка… ты слушай ее… она хорошая… когда ей что-то надо, она очень хорошая. Только не спеши соглашаться.
И усмехнулся так, кривовато.
— Это как на рынке… на первую цену товар не берут.
Арей кивнул: мол, понял.
Испугался?
Нет. Отнюдь. Устал он бояться.
Преисполнился надежд? Скорее уж опасений. Дела царские его не касались, а раз уж коснулись, то с этакого прикосновения и без шкуры свежестиранной остаться недосуг.
— Я тебе там одежки принес… ты вроде с Евстей одного сложения, авось и подойдет.
— У меня своя имеется.
Про одежду говорить безопасней, нежели про царицу и планы ее, про которые Еська если и не знает, то всяко догадывается.
— Имеется, — согласился Еська и палец в ухо засунул, поскреб. — Только нечего матушку ее видом смущать… небось царица, а не просто так… и не кривись. Чистое все.
Шелковая рубаха.
Кафтан черный из бархату.
Благо, ни каменьев, ни золота. Простая одежа, если б не ткань — мягкая да текучая, к телу льнущая, — вовсе б обыкновенной была.
А сапоги Арей свои надел.
Пусть помятые, истоптанные изрядно, зато по ноге.
Еська за одеванием наблюдал молча. Только, пояс протянув, заметил:
— Думаю, голова у тебя есть, потому и сообразишь, что в ее присутствии лучше помалкивать. И не колдовать. Она этого очень не любит…
…ждали.
…родич дорогой хмур, что туча грозовая. Набычился, но ни слова не сказал. Только окинул с ног до головы цепким взглядом.
…повели.
…тропа сама собой раскрылась в каменной толще, и только слышно было, как где-то далеко, а может, и близко, ворчит Хозяин, приговаривает, что, мол, утратили люди совесть всяческую, ежель приличную нечисть по-за всяких глупостев от дел отрывают…
Узкая тропа.
Как боком протиснуться.
Прямая, что тетива.
Идешь, а будто бы стоишь. Вязнешь в каменной громаде стен. Неуютно.
Опасливо.
А ну как здесь Арей и останется? Случалось в истории и такому… кажется, с Войгардом Трусливым, который, вместо того чтобы врагам отпор дать, велел поджечь город и сам попытался скрыться. Да то ли магик при нем был подкуплен, то ли неумел, а может, и нежить подшутить велела, но остался он в камне… в летописях сказано было, что его три дня и три ночи выбивали…
…зачем?
Дела давно минувших дней. И не о них думать следует, но о царице.
Кто донес, что Арей…
…родственничек. Больше некому.
…или тот доброхот, который грамотку оставил?
…или еще кто?
Когда это он успел ввязаться в придворные игрища? Или… правом крови?
Под ногу подвернулся коварный камень, и упасть бы, да не позволили, подхватили под локоток в притворной заботе.
— Ты, родственничек, — шепот Киреев прозвучал презловеще. — Не спотыкайся, а то еще помрешь тут, что тогда? Матушка огорчится…
— Зачем меня…
— Сама расскажет. И ты, будь добр, выслушай… я понимаю, что с огнем сладить тяжело. И кротостью норова ты в прежние времена не отличался, а все одно, когда чего-нибудь сказать захочется, дай себе труд подумать минуточку, надо ли сие говорить…
Какое доброе напутствие. И забота такая, что прослезиться впору.
А тропа закончилась.
Вывела к пустырю.
Серый. Тоскливый, что погост при Чумной слободке. Только не хватает, что крестов упреждающих с белыми полотнищами. А так… трава реденькая из земли поднимается. Деревца кривые торчат, то ли растут, то ли для пущей зловещности поставлены. Листочков на них скудненько.
Небо и то посмурнело.
— Живописненько. — Арей озирался.
Высилась неподалеку каменная ограда. Значит, место сие рядом с Акадэмией находится… странно, Арею мнилось, что он все окрестности изучить успел. А вот такой живописный пустырек и пропустил.
Огорчительно.
— И куда дальше?
— А туда… — Кирей указал на кривобокий дубок, который поднимался над холмом. Как холмом… холмиком…