Был один.
Стал другой. Холодный. Чужой. Слова лишнего не вытянешь, а которое вытянешь - то лучше б молчал. Цедит, будто словеса эти ему дороже золота.
Все, мол, хорошо.
Сила возвернулась. И сторицею. И оттого занимается с Ареем сам Фрол Аксютович да на дальнем полигоне. Еще и Кирея третьим берут. Чего делают? Того мне не ведомо... я и не лезла бы, поелику негоже девке в мужские дела нос совать.
Да только...
Был Арей и не стало.
Будто бы забыл про меня. Или, наоборот, не забыл, а дальнею дорогою обходит, когда ж случится встретить, то холодеет весь прямо, подбирается и спешит уйти.
Спросила бы прямо, но... боюсь ответ услышать.
Оно ж бывает. Горело сердце и перегорело. А насильно милым не будешь.
- Не понимаю, - Еська кинул в меня комом грязи. - Вот точно не понимаю! Ты выжила, Зося! И не один, не два раза выжила! И дома... и в усадьбе той... на острове. При встрече с подгорной тварью... и потом тоже... подумай. Ты живая! Здесь и сейчас.
Ну да, живая.
И знаю, что надо порадоваться, что не иначе как Божиня за плечом моим стояла, да только нету радости. Пустота одна, будто бы это не Арей там, на поле, выгорел, а я...
- Хорошо... не хочешь так, будем иначе, - второй ком ударился в плечо. - Ты, помнится, у нас берендеевой крови, а берендеи, слыхал, людей чуют. И значит, будь твой недоазарин скотиной...
- Он не скотина!
- Ага, редкого благородства человек, - фыркнул Еська, вновь в меня грязюкою запуская. Да что ж это такое! Я комок стряхнула. - Задурил девке голову, а теперь ходит, нос воротит, будто бы и знать ее не знает...
- Он...
От грязи я отмахнулась и встала.
- Что? А может, нарочно? Кирея подразнить хотел...
Нет, вот чего ему спокойно не сидится-то?
- ...они ж друг друга любят, что два цепных кобеля... а ты, стало быть...
Следующий ком грязи разлетелся перед самым моим носом.
- ...дурью маешься. Вот, - Еська отступил, пропуская огненный шарик, каковой, в отличие от прочих, мною сотворенных, и не подумал в грязюку плюхаться. Он вился осою, то подлетая ближе, к самому Еськиному носу, то поднимаясь над головою... - А говорила, что не получается!
Еська произнес сие и руку выставил.
Зря эт он.
Шарик загудел. Затрещал, а после как рассыпался искрами...
- Твою ж...
Тихо было на поле.
Безлюдно.
А жаль, Еська так матерился - соловьи заслушались бы. А мне совестно сделалось... но я ж не просила его за огневика рукою хвататься! И вовсе... сам виноватый!
Но все одно совестно.
- Больно?
Еська глянул исподлобья и ничего не ответил. Руку рукою обнял, баюкает. А мне... что мне сказать-то?
- Вышло, да?
Он тяжко вздохнул.
- Вот за что мне этакое мучение, Зослава, а? Чем я Божиню провинил...
- Сам полез.
- Я ж расшевелить тебя хотел... а еще, чтобы ты голову, наконец, включила. И думать начала.
- Про экзаменации?
- И про них тоже, - Еська руку протянул. - На вот, лечи теперь... но экзаменации, чую, проблема третья. Пока в твоей голове сердечные разлады, наукам там места не хватит. Поэтому начнем...
Кожа на руке покраснела, пошла мелкими волдырями.
- Ты сама его выбрала, так?
Это он про Арея? От же ж... и тепериче не отцепится, а я и сказать ничего не скажу, потому как совесть мучит зело. Ожоги, они страсть до чего болючие. И лечить-то я умею, да больше мазями, нежели магией. И значится, ходить Еське с калечною рукою деньков пять.
- И значит, увидела в нем чего-то этакого... помимо смазливой рожи.
- Еська!
- Увидела, стало быть. Другая, которая поразумней, небось, старшего взял б. А что, он, хоть и рогастенький, зато царевич. И при деньгах. На золоте бы ела...
- ...на серебре бы спала.
- Вот-вот. А ты от Кирейки нашего нос воротишь. Нехорош, стало быть, наследничек земель азарских...
Вот как у него выходит, что навроде и со смехом говорит, с издевочкою, а все одно всерьез.
- Хорош.
- Но не лучше Арейки?
Я вздохнула. Вот как ему объяснить? Не лучше. Не хуже. Иной он просто. Не по моей мерке скроенный. Выйди за такого и... да, жила б богато, боярынею, об чем мне бабка в кажном письмеце зудит, что комариха престарелая. Мол, где это видано, чтоб разумный человек золотой на медяшку сменял да еще и радовался... мол, Арей-то славный парень, и бабке он по сердцу, и верит она, что любит, да только одною любовею сытый не будешь.
Жить нам надобно.
И хорошо б своим подворьем...
...а хоть бы и тем, что царицею дарено. Но и его держать - денег уходит. Бабка-то о тратах писывала подрробне, по чем в столицах куры битые иль живые, зерно да мука, шерсть, пряжа. И все причитала, что с этакими ценами невместными того и гляди по миру пойдем.
...хуже стало, когда с рынку ей помимо купленного сплетни носить стали. Она-то и не верит навроде, а... знаю такое, десятеро скажут, одиннадцатый и призадумается.