Если ему, тому, кто был проклят, позволена такая плата, то и ее мальчик ничем не хуже.
- Ничего, - повторила она, обнимая сына.
Вырос. И только Морана знает, чего стоил ей каждый его год... посильная плата. Она не жаловалась. Она приспособилась. И хоронить. И воскрешать. И утешать.
Уговаривать.
Избавлять от лишней боли, ведь он, ее мальчик, так хрупок. К чему ему лишняя память? Лишние мучения? Она оставит все себе, ибо такова доля матери.
- Отпусти, - взмолился он, склоняя голову к ее плечу. - Если любишь...
Конечно, любит. Ради любви все... и ради справедливости... ради него...
- Скоро, - пообещала она, перебирая тонкими пальцами кудри. - Скоро все закончится, мальчик мой... и ты оживешь. По-настоящему оживешь... я нашла способ.
Гроза стихала.
И мертвецы рассыпались белым крошевом.
Отступали.
- Я согрею тебя, - она набросила на плечи сына шубу, пусть в этом и не было смысла. - Поверь... пожалуйста... в последний раз поверь.
- А если не выйдет?
Он смотрел в ее глаза с такой тоской, что сердце сжалось.
- Если не выйдет, - женщина облизала обветренные губы. - Тогда я позволю тебе уйти...
- Спасибо, мама...
Глупенький ее мальчик.
Такой наивный.
****
На другом поле кипело пламя.
Оно летело по земле, оставляя черные следы ожогов. И снег вскипал. Шипела, плевалась вода, умирая в сердце огненного вихря. А он поднимался выше и выше.
До самых небес.
И те выгибались, страшась обжечься.
Звезды горели яркие, что угли. А угли хрустели под босыми ступнями, словно лед. Пламя цеплялось за пальцы азарина. Огненными нитями собиралась в ладонях, свивалось в ручьи, а ручьи разрастались реками.
- Не стоит бояться огня, - сказал Кирей и сунул руки в огненный вихрь. - Оно твоя суть.
Арей стоял в отдалении.
Он был бос.
И простоволос.
Он глядел на огонь жадно, но не решался протянуть руку.
- Сути невозможно лишиться и остаться живым... собой, - Кирей подбросил с ладони огненную птицу. - Поэтому... ты или зажжешь огонь.
- Или?
- Или умрешь.
- Сегодня?
- А чем тебе вечер не нравится? Тихо, спокойно... небо вон какое...
Завеса пламени окрашивала звезды алым.
- Вечер неплохой... но как-то я... морально не готов пока...
- А зря. Смерть, она такая... - Кирей усмехнулся. - Ждать, пока изготовишься, не станет. Страшно?
Арей тряхнул головой и признался.
- Страшно.
- Ты свободен уйти. Держать не стану. Уговаривать тем паче.
- Но я все равно умру.
- В какой-то мере, - глаза Кирея полыхнули алым. - Возможно, ты умрешь физически. Когда то, что в тебе осталось, погаснет. И это, поверь, далеко не худший вариант. Но...
- Но?
Арей ступил на выжженную землю.
- Если убрать суть явления, то само это явление перестанет быть собой. Понятно объясняю?
- Не слишком.
Пламя отпрянуло, но тотчас потянулось к новой игрушке. Оно, новорожденное, почти отпущенное на свободу - нить Киреевой воли была слишком тонка, чтобы обращать на нее внимание - было любопытно. Ему хотелось поскорей добраться до того, кто либо смел, либо глуп, либо и то, и другое разом.
Вспыхнет ли эта игрушка быльем?
Или же будет тлеть медленно и долго?
Рассыплется ли пеплом на куски? Обернется ли драгоценным камнем, из тех, что рождались в недрах гор? Пламя помнило камни. И горы, в которых спало. Как помнило себя в сотнях и тысячах иных обличий. В нем нашлось бы место еще одному.
- Ты есть огонь. Тело - это лишь оболочка. Вот, смотри, - Кирей развел руки и вспыхнул. Он горел, не сгорая, и тем нравился пламени.
Оно даже готово было подчиниться ему.
Ненадолго.
Это ведь тоже своего рода игра: кто кем управляет?
- Не бойся потерять оболочку. Не держись за нее. Иначе или лишишься, или останешься только с нею. А уж чем она заполнится, когда погаснет последняя искра... прежде чем сделать шаг, подумай хорошенько.
- О чем?
- Страх помешает.
- И поэтому ты меня пугаешь? - Арей протянул раскрытую ладонь к огню, приветствуя древнюю силу. Возможно, древнейшую из всех.
Боги?
Пламя существовало задолго до богов.
Оно могло бы рассказать о сотворении мира. И о самом этом мире, сухом и безжизненном, отданном всецело во власть огня...
...Арей слышал песню.
...о рождении мира.
...о великой пустоте, которая исторгла сгусток огня.
...о жидких камнях, о пламенных океанах, о том, из чего родились и земля, и воздух, и воды...
- Я просто хочу, чтобы ты отнесся к вопросу серьезно.
- Куда уж серьезней.
Огонь тянулся. Он обещал боль, много боли, но разве не она сопутствует любому рождению? Кем Арей хочет стать? Ветром? Прахом? Льдистым камнем, который так ценят люди? Горой ли? Пламя исполнит его желание.
Оно извечно.
Исконно.