Алина поела борща, и её склонило в сон. Жена Фёдора, пышная румяная тётка, Ольга, отвела её в комнату, где кровать с пышной периной и подушками вышитыми. Девушка сначала сопротивлялась – неудобно как-то спать у чужих людей, ещё и днём. Но хозяйка была настойчива, и вот уже усталость после дороги, сытный обед и прохлада после удушливого зноя сделали своё дело, веки потяжелели и сон накрыл шёлковым покрывалом.
Проснулась она уже под вечер. В соседней комнате гремели посудой, бормотало радио и басил Фёдор. Алина полежала несколько минут с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить сон – странный, липкий, беспокойный, но остались только ощущения. Наконец, она встала и вышла в гостиную. Ольга месила тесто, а муж её строгал ножом деревяшку, похожую на большой карандаш.
- Вот и поспала малость, - улыбнулась хозяйка, - а я вот пироги затеяла на ужин. С чем ты пироги любишь?
- Спасибо, мне так неудобно…я пойду. Там бабушка одна. Больная. А я тут. Пойду я. Спасибо вам за всё.
Фёдор встал, закрыв широкой спиной дверь. В одной руке нож, в другой заострённая палка. Ольга тоже стала тесто с рук вытирать.
-Ты, это, не торопись сильно, - сказал Фёдор. – Сказали тебе пироги – значит пироги. Поужинаешь, переночуешь, а завтра я тебя на телеге до самой станции довезу.
- Дядя Фёдор, вы что? Мне к бабушке нужно, - сказала Алина, сдерживая дрожь в голосе.
Страх неприятным холодком прошёлся по телу. Неужели попала на пирожки с мясом? Сразу вспомнились все фильмы про сельских маньяков, питающихся ничего не подозревающими туристами. Краем глаза она пыталась не упускать из виду Ольгу, стоящую сзади. К горлу подкатила тошнота.
- Для твоего же блага,- сказала Ольга. – Побудь у нас. Не нужно тебе к бабке идти. Совсем не нужно. Тем более, уже вечер на дворе. Через час солнце зайдёт.
- Сядь, - Фёдор показал на стул.
- Мне в туалет нужно. Можно?
- Можно, - Фёдор вышел в сени и вернулся со старым эмалированным ведром. – Вот тебе туалет.
- Я не могу в ведро.
- Деточка, - Ольга стояла уже совсем рядом. Алина вздрогнула, когда женщина погладила её по волосам, - не бойся. Сядь, мы тебе всё расскажем. Вижу, ты совсем не в курсе.
Алина села на табурет, сложила руки на коленях. Внутри всё дрожало. Хотелось выскочить на улицу и бежать, не останавливаясь, подальше от этой деревни, от больной страшной старухи, от семейки людоедов, от глухой тишины и пустых улиц.
- Ты знаешь, что бабка твоя Матрёна – ведьма? Да, самая что ни на есть.
- Какая чушь, - возразила Алина. Вся обстановка казалась ей абсурдной, с самого момента, когда она вышла из автобуса. Приступом накатило желание поскорее вернуться в городские объятия. – Ведьм не бывает. Это всё сказки.
- Сказки? Ты знаешь, как твоя мать померла? Ты знаешь, что за ней тут парубки с четырёх сёл хвостом бегали. Знаешь, сколько у неё женихов было? Даже из райцентра сватались. Не последние люди. А она за отца твоего вышла, не иначе как сдуру. И жизнь свою перечеркнула. Сжила её со свету бабушка твоя любимая.
- Как это?
- А вот так – ведьме свести человека в могилу – что тебе чихнуть. Мать твоя сохнуть начала, худая стала, серая вся. Врачи ничего не поймут – говорят, здорова по всем параметрам. Как полежит в больнице, подальше от села, так ей и легчает, а как вернётся – всё по новой. А эта карга всё ходит - то иголку попросит, то соли, то ножницы. Если в руки ей попадёт какая вещь, а ещё лучше – волос, ногти срезанные или ношеное исподнее – считай ты в её руках. Никита тогда в охапку жену и в город подался, а там и ты родилась, но от чар куда денешься? Так и завяла мамка твоя. Никто и не знает от чего. Умерла и всё. Жалко девку. Мы с ней дружили с самого малолетства. А сколько Матрёна народу извела, сколько семей слезами изошли, сколько коров чужих передоила. Ведьма твоя бабка, и ты сюда не зря приехала. Хочет она тебя. Нужна ты ей.
- Зачем? – спросила Алина. Вспомнились ей отцовские слова, которые она приняла тогда за метафору.