— Быстрее уходи! — Гелия пихала меня в спину. — Потом будешь шить. Как я буду играть вечером? Во что я превращусь? Буду как извалянная тряпка.
Разозлившись на неё, я уже открытым текстом напомнила, что у меня нет совершенно денег, а она мне задолжала за шитьё и те ткани, за которые я платила сама, выбирая их. Но она и не подумала мне ничего заплатить. Ей деньги важнее, чем мне, так она полагала. И я, как всегда, не посмела настаивать на оплате долга, израсходовав свою внезапную смелость. Вспомнив рассказы Эли и Ифисы, я спросила Гелию, желая хоть так ужалить её и уже не жалея, — Он бьёт тебя? Бабушка мне рассказывала, что акробаты грубы и часто бьют своих жён… — я несколько заговорилась. Ведь Гелия не знала ни о каком акробате. Ни о том, кто уволок из аристократического дома сестру жены Ал-Физа когда-то, ни о другом, кто возник передо мною на тропинке у Сада Свиданий…
— Какой ещё акробат? Ты о ком? И не бьёт меня никто!
— Как же? Сама же говорила…
— Не то это! — и она отмахнулась от меня, выпроваживая в прихожую, — Он треплет мою психику, а это порой похуже оплеух, уж поверь…
Он так и стоял в прихожей, таращась на меня так, будто и не было рядом Гелии. Как в тот самый день, когда вошёл в водный поток и приблизился, загородив собою абсолютно весь окружающий мир… И я повторно утратила ощущение реальности. Мне даже казалось, что я шатаюсь как пьяная, так сильно действовал на меня его взгляд. Я никак не могла попасть в рукава своей уличной пелеринки.
— Поехали со мной, — сказал он тихо и проникновенно. Гелия явно не являлась для него препятствием. — Ты не пожалеешь ни о чём. Я покажу тебе хрустальную пирамиду, где у меня смотровая площадка. Я подарю тебе камушки, любые, какие ты выберешь. Мы будем только разговаривать. А ты о чём подумала? А ей позволим это удовольствие — пошляться, как ей и не терпится. Позволим? А сами тоже пойдем гулять. Я покажу тебе Лучший город континента. Он так и называется.
— Что за Лучший город континента? — спросила я, заворожённая его глазами и голосом, забыв о Гелии начисто. — Где он находится?
— То место, где я живу и работаю. Хочешь учиться там по-настоящему? Ты же умная девочка. Зачем тебе обучаться искусству перевоплощения, хоть для изысканного удовольствия сытых аристократов, хоть для потехи грубого простонародного примитива? Твоя уникальная душа не нужна ни тем, ни другим. А я буду оплачивать уже подлинную и нужную для твоего развития учёбу. Там у студентов интересная жизнь, у них есть общежитие. Ну, то место, где им выделяют комнаты для проживания.
— Хватит над ней издеваться! — встряла Гелия. Она говорила тоном женщины, начисто лишенной ревности к тому, кто являлся, вроде бы, её мужем. — Общежитие? Это с тобой в одной постели? — она насмешничала и откровенно не питала к нему никакого тёплого чувства, даже дружеского. Они были чужие и ненужные друг другу, если не враждебные… Тогда, что же их удерживало в этом странном союзе? Я подняла глаза и будто провалилась в его неодолимый и ласковый зов…
— Поедем, — повторил он, и я не делала никаких движений по направлению к двери, толкаемая туда Гелией. Если бы и Гелия сказала: «Поезжай», я бы и поехала с ним. Но Гелия начала возмущаться, не за себя, а как бы за меня, — Прекрати! Перестань так играть! Она чужая невеста…
— Ты любишь своего жениха? — спросил он, но я молчала. — Ну вот, видишь, Гелия, она не любит. А я ей понравился. Ты будешь дурочкой, если не согласишься поехать со мной. Гелия, отдай её мне, а сама иди, куда и хотела. — И глаза его играли, мерцали и не давали возможности отделить игру от правды. Глубинный огонь, зелёный, как огонь на семейном алтаре в Храме Надмирного Света, казался мне горячим и обжигающим на расстоянии.
— «Отдай»! Она разве вещь неодушевлённая? Или ты перепутал приличный дом с притоном? Рудольф, раньше ты не был таким…
И я уловила вдруг всплеск ревности ко мне, и это в то время, как у неё был Нэиль! Она хотела и Нэиля и этого тоже!
— Ты как собака на сене, — сказал он ей непонятную фразу про собаку. Но пояснил её, возможно, для меня. — И сама не нуждаешься и другой жалко отдать.
— Сумасшедший! Зачем ей ты? Ты что… Я-то думала, что это твои привычные игры с дурочками! — И она отступила от него в неподдельном изумлении. «Дурочкой» была я.