— Юрге, ты неплохо арканишь! — воскликнул хан, подъезжая к русичу, растиравшему ушибленный бок. Половецкие батуры тоже стали хвалить Юрко, его посадку, твердую руку.
Один Асап стоял в стороне, хмуро, с завистью посматривал на русича. Взгляды их встретились. Асап отвернулся и сплюнул. Беглюк подъехал к нему.
— Славный конь! — сказал он, — Стоит целого табуна.
— Я подарил бы его руситу,— проговорил Асап. — На этом коне только к смерти ехать. Он никогда не привыкнет к человеку. У него бешеная кровь. — Глаза Асапа злобно сверкнули.
— Ты, князь, подал мне мысль! По коню найдем и седока... Если он не исполнит моей воли...
Хан не договорил и, повернув коня, приказал воинам доставить дикого жеребца в ханские табуны и пока не объезжать его. А шаманам за удачное моление о дне охоты отвезти в жертву каждого десятого сайгака.
Всадники пересели на свежих коней и рысью двинулись вперед. По толстому слою сухих прошлогодних трав кони ступали неслышно, как по кошме. Из-под копыт вырывались вспугнутые птицы. На буграх посвистывали сурки — сидели целыми выводками и рассматривали невиданное. Иногда из норы выглядывала чернополосая сонная голова барсука и снова проваливалась в землю.
— Хороша охота? — сказал Беглюк, придерживая коня возле Юрко.
— Славное занятие!
— Ты сложишь песню о половецкой охоте?
— У меня есть охотничьи песни о русичах. И лучше я уже не спою.
— Почему же ты тогда не славишь войну? Охота и война дают приятную добычу!.. — Хан свистнул и с гиком погнал своего скакуна.
А батуры продолжали гнаться за табуном. У каждого — по три-четыре лошади на смену. Будут скакать, пока не загонят диких коней до изнеможения, и они, заарканенные, легко пойдут в ханские табуны.
И еще было утро. Беглюк решил поохотиться у озер на лугах, чтобы поупражняться в стрельбе из лука по быстролетным водным птицам. Растянувшись цепью, всадники двигались вдоль сырта. Обогнув заросшую диким непролазным терном узкую долину, они поскакали к реке. От воды потянуло сыростью и прохладой.
Беглюк направил коня к одиноко стоящему дуплистому дубy и спешился. Объявили короткий привал, выпили по чашке кумысу.
Сочная трава на лугу хрустела под ногами. Пряный, душистый запах стоял повсюду. Роса на цветах переливалась под -солнцем светлыми огнями. Местами травы были так густы, так переплелись с цветами, что трудно было пройти.
Обойдя дуб, хан потянул носом.
— Эге-е, да этот старик полон меду! Но сладость — не для батуров: она мучит жаждой. Для лечения этот мед устарел. Ножом не урежешь...
Неожиданно налетели пчелы. Их раздражал запах конского пота. Воздух наполнился густым жужжанием. Кони начали биться.
— Эти золотухи живут в лесах, как руситы, — хмуро заговорил Асап.— Как руситы, живут городами, как руситы, работают по целым дням, будто это самое главное...
— И сильно жалят, — усмехнулся Юрко.
Хан скривил губы в холодной улыбке. Батуры нахмурились: какой кусачий этот русит!
Вдруг хан сердито замахал руками и отбежал от дуба.
— Вражье гнездо! — злобно закричал он, отмахиваясь. — Спалить этот дуб!
Слуги бросились собирать хворост. Один из батуров просунул руку с ножом в нижнее дупло. Вырезав большой темный кусок сота, он попробовал его и, сморщившись, начал плеваться.
— Великий хан, нужно спалить все леса — в сухое- лето пустить огонь по ветру на сплошной пожар. — Асап даже порадовался своей мысли. — Деревья окружают нас в походе на Русь как хитрые враги. Нет более жуткого места, чем черный ночной лес. Когда мы проходим лесом, злые духи руситов цепляются и хлещут мохнатыми лапами, стонут, визжат и хохочут. Их глаза во тьме светятся цветными огнями... Спалить леса! Пусть будет повсюду наша степь Дешт-и-Кыпчак! Светлый бог Кам помогает нам в степи.
Хан не ответил. Он растирал ладонью укушенную щеку.
Охотники разошлись по озерам. Стаи уток и гусей кружились в голубом небе. Юрко подходил к камышам, вдруг рядом свистнула стрела и впилась в землю... Быстрее пробрался к самой воде и притаился. Кругом стоял высокий камыш, редкие облачка отражались в воде и тихо плыли...
Юрко был один, свободен от чужих глаз. Мелькнула мысль: не бежать ли на Русь? Можно отсидеться в воде до вечера,, дыша через камышинку, пока не ускачут половцы. А ночью захватить в табуне коня и мчаться на родину...
Но мысль о том, что будет дальше, растревожила Юрко. Он представил себе, как на Руси встретят его расспросами о князе. Почему пошел за ним, а не спас? Ведь , сам же решился!.. Нет, надо ждать! Надо точно узнать: где князь? Кто стережет его? Как пройти к нему?.. Когда это все будет известно, можно бежать отсюда, собрать ватагу самых отчаянных смельчаков вроде Кузяшки...
Стая птиц с шумом спустилась на озеро. Юрко очнулся от раздумья. Он поднял лук, но в этот миг рядом зашевелился камыш. Юрко замер в ожидании. Камыш раздвинулся, и из него выглянуло разрумянившееся лицо Зеллы, оно отдавало оранжевым отливом, и от него нельзя было оторвать глаз.
— Ты?! — удивился Юрко.
Камыши сомкнулись.
— Зелла! — позвал он.
Она не ответила. Юрко кинулся за ней.
Зелла стояла с изготовленным луком и исподлобья смотрела на Юрко.
— Я пришла сюда, потому что здесь кричали птицы, — сердито сказала она.
— Я вижу тебя и не верю, что вижу. Говоря, Зелла! Я хочу слышать твой голос.
— А я... Я хочу слушать тебя!
— Для тебя у меня есть только одно слово!
— Скажи его!
Юрко потупился и молчал.
— Говори! — нетерпеливо повторила Зелла.
— Слово моей большой приязни. Глаза твои — как солнце в созвездии.
— Говори еще! Смелей говори все!
В это время позади Юрко раздались тяжелые шаги и треск камыша. Зелла мгновенно и бесшумно скрылась.
Юрко оглянулся: к нему подходил Асап, взгляд у него злой.
— Кто это бежал? — резко спросил он.
— He знаю. Может быть, кабан.
— В женской шапке? — насмешливо буркнул Асап.
— Плохие шутки у тебя, батур! — нахмуриваясь, сказал Юрко и зашагал прочь по следу Зеллы, готовый ее защитить.
День клонился к концу, а охота только начиналась. Батуры на скаку сбивали стрелами летящих птиц и ездили по лугам, увешанные дичью.
Юрко подошел к лесу, где у вековых дубов над озером летали встревоженные гуси и гагары. Он встал в камышах, выбирая дичь покрупнее. И вдруг над самым его ухом просвистела стрела, следом еще одна, задела рубаху. Кто-то стрелял в него из-за камыша, плохо видя цель. Юрко подобрал жаловидные стрелы и осторожно вышел из плавней. Обогнув озеро, он стал красться к тому месту, откуда, по его расчету, могли быть пущены стрелы. Скоро, он увидел Асапа. Приподнимаясь на носки, тот всматривался сквозь камышовые метелки, держа в руках лук с наложенной стрелой.
— В кого стреляешь, батур? — крикнул Юрко, — Не твои ли это стрелы?
Асап быстро обернулся. Глаза его настороженно забегали, но он быстро овладел собой, лицо расплылось в обманчиво приветливой улыбке.
— Юрге!— воскликнул он, будто обрадовался. — Где ты их взял? Я стрелял по чиркам. Мелкая птица! Глаза мои устали... Благодарю тебя. Я вижу в тебе заботливого друга...
— Нет, батур, мы же еще не кончили поединок! Твои слова как позолота... Мы не поделили солнца! — весело, но твердо отказался Юрко и, бросив стрелы к ногам Асапа, договорил: — Теперь ты видишь: светлые духи бога Кама, что приходят вместе со смертью, не помогают тебе, я жив до сих пор. И буду жить!
Лицо князя потемнело. Он ухватился за меч и шагнул вперед. Кругом никого не видно, а Юрко без меча. Один удар — и все будет кончено... Асап огляделся... и увидел подъезжавших хана и Зеллу.
— Где ваша добыча? — крикнул Беглюк, силясь открыть заплывший глаз, и оглядел соперников. — Э-э! У вас руки пусты. О чем шла речь?
Асап оскалил в улыбке широкие, как у старого коня, зубы.
— Мы вспоминали наш спор: солнце оберегает нас обоих, — ответил Асап. Юрко промолчал: пусть оправдывается виноватый.
...Вечером, на закате солнца, в половецком становище поднимался шум. Люди тревожными криками провожали светило, веря, что там, за краем земли, оно будет биться с черным ба- туром Ночи, закованным в, доспехи из холода... Ведь недавно же было! Старые люди помнят: как-то весенним днем черный батур напал на солнце...