«Вот оно! Дочь — княгиня руситов! — радостно пронеслось в голове Беглюка. Но пусть видят мое безразличие: дешево они меня не возьмут! Да и нет ли тут какого лукавства?»
— Надо подумать! — Беглюк зевнул.
Наступил главный день звездопада.
Из степи пригнали отары овец, табун верблюжат: мясо у них, молодых, сладкое! Привезли воза брынзы и сушеного творога — закуску к кумысу: соленое приятно освежает рот.;. Пылали костры. В котлах бурлило мясо. У каждой кибитки висели освежеванные туши. Еще теплые сердца и печень животных воины несли в кумирню для жертвоприношения. Там их прикладывали к губам черного истукана и под бормотание шаманов съедали перед страшным лицом бога Кама. Так половецкие воины наполняли свое сердце храбростью. Ибо в сердце — мужество, в печени — злость!
Зелла томилась в одиночестве. Стражи не разрешали ей даже выглядывать из шатра, а подружек она не хотела видеть. Все мысли были полны жалости к Юрко: скоро он погибнет!.. И у нее уже приготовлен женский кинжальчик...
Настала ночь. Небо было чисто, как черно-синий аксамит. Звезды сияли. Люди, опьяненные обильной пищей и кумысом, пели и плясали у костров. Праздник был в полном разгаре…
Не вот взмахом руки Беглюк установил тишину и тяжело приподнялся. Взгляд его был над головами людей устремлен к звездам.
— Говорю я! — торжественно начал Беглюк. — В эту ночь к небесным светилам отправляется храбрейший из храбрых! Позовите главного жреца! Время начинать празднество!
Сатлар явился. Он медленно приблизился к хану, стал перед ним, скрестив руки на груди и опустив голову.
— Звезды не могут принять избранника, — тихо проговорил он. — Я это ясно видел в созвездиях. Они туманились.
Беглюк грозно нахмурился: жрец хочет спасти своего названого сына. Но не бывать этому!
— Иди и приготовь его! — сквозь зубы сказал он.
— Будет большое несчастье, — еще тише ответил Сатлар. — Звездные кочевья не ясны. Звезды благосклонны к руситу.
— Иди!.. Я решил! — зло прохрипел хан.
Гости двинулись к обрыву. Тысячи воинов с горящими факелами выстроились на горе в два ряда, открывая широкий путь к пропасти. За их спинами стоял простой народ. Все нетерпеливо глядели в сторону посольской кибитки, откуда должна была начаться скачка избранника смерти — русича Юрко.
Туда уже отвели коня. Дикий скакун, еле сдерживаемый несколькими воинами, дрожал и косил глазами, горящими зеленым огнем. Пена клубами падала с его губ, уши были прижаты; он храпел и пытался вырвать ноги из крепких арканов.
А в белой юрте старый жрец, обряжая Юрко, старался как мог ободрить юношу.
— Я верю! — говорил он. — Светила видят, как я верю! Ты тверд, ты решителен! Ты во всем прав! И я горд тобой... Ты не захотел стать моим сыном, так будь мне родным другом. Пусть я стар и сед, но кто скажет, что у меня дряхлое сердце? Оно борется за тебя... И пусть кровь породнит нас.
Сатлар надрезал ножом свою руку, и Юрко приложился к выступившей крови. Затем он сделал надрез на своей руке... Друзья крепко обнялись.
— Верь, — сказал Юрко, — я вернусь: за меня стоит любовь. Она поможет... И мне сейчас ничего не страшно. А вот князь... — тихо сказал он и задумался, Не знаю, жив ли мой князь. Его тоже оберегает большая любовь. Но где твои гонцы?
— Они уже не видят солнца, ответил Сатлар. — Шакал Асап не пощадил их. Однако теперь я узнал правду от гостей: твой князь на вежах Емяка.
— Он жив! — обрадованно воскликнул Юрко. — Тогда пошли новых гонцов сказать моему князю: я приду за ним!
— Печаль путает мои мысли, — ответил старик.— Все может быть. Кто знает?.. Все может быть...
— Так будет! твердо повторил Юрко. — Я еще спою хану свою новую песню... Идем!
Они вышли из кибитки. Впереди стояли грозные, молчаливые батуры, а за их плечами люди вскидывали факелы и кричали приветственные слова, полные сочувствия.
— Вот видишь, дружище мой, — сказал Юрко, — сердце народа — не сердце хана. Я хочу им ответить.
Он поднял руку. Шум утих. Юрко запел:
Мне дорога лежит неширокая,
Не по мягкой траве она стелется.
Как по, ней никто не похаживал*
Как по ней никто не поезживал.
Я пойду по ней, непроторенной,
Поскачу по ней, непроезженной,
Отпугну с пути смерть косматую,
Посмеюсь над ней, над костлявою?
Не мешай, скажу, ты мне, молодцу,
К звездам путь держать,
К красну солнышку!
Юрко умолк. В ответ ему еще громче и дружней раздались приветственные крики:
— Слава тебе, звездный сын!
Юрко подошел к коню. Пламя факелов трепетало, от него и от пламени костров белый конь был как огненный. Черные тени метались по земле. К Юрко подходил хан, строгий и величественный. Он совершал прощальный обряд.
— Пришел твой великий день, Юрге! — торжественно начал хан, но в голосе его Юрко услышал злорадство. — Мы говорим: счастлив тот, кто сидит на коне. А такого коня, как твой, еще не дарила земля. Добрый конь имеет славу, дорога — неизвестность. Но тебе открыт путь! Скачи! Там, за рекой, тебя ждет счастье. И ты никогда не упрекнешь меня в несправедливости. Ты свободен!
В этот момент из группы гостей выступил толстый Галай:
— Великий хан! Ты весьма расточителен. И конь, и всадник не имеют цены. Мы снова предлагаем: уступи этого рыцаря нам. Он стоит полного золотом шлема.
Беглюк окинул купца холодным взглядом.
— Юрге говорит, что дружба не продается. А он нес нам дружбу. Могу ли я продать его? Пусть сам решает. Сейчас он свободен. Выбирай, Юрге!
Затаив дыхание, все ждали слова Юрко. Но русич ничего не ответил. Он оправил на себе крылатый плащ и подошел к коню. Конь захрапел, рванулся и заржал. Белая пена гуще полетела на землю. Крепкая рука Юрко легла на холку коня. Конь понюхал его — запах первого человека, заарканившего жеребца, он не мог забыть. И вдруг конь успокоился. Юрко взял повои, потрепал коня по шее и быстро вскочил в седло. Воины, державшие аркан, отбежали. Но дикий скакун стоял, спокойно перебирая ногами, не делая даже попытки сбросить седока. По толпе прошел гул изумления. Юрко оправил крылья, опробовал ремневые петли на ногах и послал коня вперед.
Сильный ветер ударил ему в лицо, засвистел в ушах. Конь вихрем помчался к обрыву. Воины высоко вскинули факелы, ветер раздувал пламя, освещая гору. Толпа взревела от ожидания удивительного. Впереди Юрко нарастала темнота. Вот и •черная бездна, обрыв нависает над водой...
Конь взвился... Юрко бросил повод и отпустил стремена. Оттолкнулся, распахивая крылья руками. И сочувствовал, как тело его стало легким, невесомым...
Кругом стояла тишина, только ветер свистел навстречу. Юрко плыл по воздуху и видел, как быстро приближалась река, в которой, как в черном стекле, искрились звезды...
На горе все смотрели на крылатого всадника, взвившегося с обрыва, и великий страх овладел всеми. Народ в ужасе и смятении пал на землю как подкошенный. Не смели поднять головы, даже не смотрели, как белый конь падал вниз.'
И вдруг в тишине раздались чьи-то истошные крики:
— Его несут духи великого Кама!
— Он летит к небу! К звездам летит! К великому Каму!
У многих по спине пробежал озноб. Люди вздрогнули и плотней припали к пыльной земле, не решаясь взглянуть на реку. И снова разнеслись испуганные и удивленные выкрики:
— Да он сын лучезарных звезд! Он сын бога Кама! Он сильнее смерти! Горе нам!.. Бог Кам не простит!
Стражи у шатра Зеллы тоже пали ниц и не заметили, как она скользнула из-за полога и побежала к обрыву.
А звезды все чаще падали огненными стрелами, оставляя в небе быстро гаснущие следы. Послышался сильный всплеск на реке: конь упал в воду. Звезды закачались в волнах...
Осторожно оглядываясь, Беглюк поднялся с земли. За ним стали подниматься остальные...
Люди стояли, боясь пошевельнуться; и ждали неведомого, поворачивая голову навстречу лесным шумам, доносившимся снизу из-за реки. Мрачно, тревожно и жутко было там, в ночном лесу — самом страшном месте для половцев.