Выбрать главу

Делать нечего. Поплелся вслед за старцем в храм. Будем надеяться, что процедуры останутся в рамках приличий. Зря я с ним схлестнулся. И так уже много недругов завёл, не успев нормальным образом здесь акклиматизироваться.

В храме мы прикладывались к образам, брызгались святой водой, читали молитвы нараспев. Проверив какие-то там свои гипотезы, старец повел меня обратно в свой кабинет, запер дверь и принялся долго рассматривать в глаза. Мне эта игра в гляделки страшно раздражала, но я героически держался.

– Взор тей ин[228]. Несть Димитрие пред ми. Сие червий в теим чреве[229] сидит злокозны[230]. Молися, раб Бож незнамы. Послушание те нарекох. Канон покаянны ежечасно чти и аскезу[231] благодатну пред почиванием еженощно примай во спасение. Сорока денми тя облещиваю. Ступай в сею келию, отроче. Несть те воли се ныне. Государю пошлю весть, иже неси сыне его, но отроче стран.

Я не совсем понял последние выражения старика, пока передо мной не выросли два дюжих амбала. Поговорил, что уксуса напился. Чего только Димон находил раньше в общении с этим старпёром? Эх, знать бы заранее, что здесь происходило, не влип бы по самое небалуйся. Нет, меня совершенно не прельщала перспектива торчать здесь сорок дней с садомазо-программой и с возможной перспективой попасть на костёр. И чтобы я позволил себя кому-либо пороть?

Меня вели куда-то по длинным запутанным коридорам деревянных строений. Боевые монахи, успокоенные моей худобой и покладистостью, ослабили захват. На одном из поворотов я с силой лягнул ногой в сокровенности левого амбала и сделал так, чтобы он повалился на другого. Ого, и в этом времени тоже применяют ядрёные словечки. Я рванул с места во все лопатки.

Весь взбудораженный произошедшими со мной событиями, мчался на выход из святых хором[232], уворачиваясь от воняющих чем-то смрадным идущих навстречу монахов. На очередном повороте влетел в объёмистый живот здоровенного бородача.

– Камо рыще[233] борзо[234], лепы мой отроче Димитрие, ног под сея не чуях? – не обидевшись, поприветствовал он меня.

Я промямлил извинения и приготовился бежать дальше.

– Вонифатий есмь, княжич. Смиренны блюстенник[235] библов. Негли забыл? – огорчился монах.

Хотелось поскорей покинуть этот вонючий рассадник мракобесия, но и пообщаться с библиотекарем не помешало бы. Надо бы всё же понять, кем был мой Димасик, чтобы синхронизировать своё с ним поведение. Плясать, так сказать, от определённой печки. Оказалось, что отрок проводил с отцом Вонифатием много времени, обсуждая устройство мира, биографии святых и разных великих деятелей. Не таким уж дурачком был мой предшественник, как считали окружающие, если вопросами мироздания задавался.

Оглянулся назад. Преследователи, кажется, отстали. Мы с Вонифатием вместе устремились в библиотеку. В просторном зале деревянного строения работало за конторками и бродило несколько служек. Кто это придумал располагать книги в пожароопасном месте? Не сказать, что количество фолиантов впечатляло, но для своего времени это было что-то необычное. Кроме наиболее часто встречающихся пергаментных книг, здесь хранились также скрученные в тубы папирусные экземпляры и бумажные либеры из имперских земель.

– Отец Вонифатий, могу я с тобой наедине поговорить? – обратился я к благожелательному мужчине.

Монах моментально среагировал и молча направился в уединённый кабинет, вернее, в келью. Аскетичную обстановку создавали там ложе, маленький стол, киота с иконами в углу и висячий шкаф, который представлял собой скопище полок, набитых книгами. На столе скучал кувшин с чем-то жидким внутри. Всё это как-то не соответствовало округло-жизнерадостному облику хозяина. Вонифатий усадил меня на ложе рядом с собой и нетерпеливо спросил:

– Иже ты, Димитрие, хоче ми поведати отай?

– Спросить хочу, отче, каким я был раньше? Сам же знаешь, что болел я тяжко. Многое из памяти ушло, а спросить у других боязно. Безумцем снова посчитают. О матери и братьях моих расскажи. О ссоре отца с сыновьями. В общем, всё важное о моей семье.

Говорил с библиотекарем долго. Он на всякий случай решил мне описать общую ситуацию с княжествами и с Русью всей. Чувствовалось, что ему нравилось говорить на разные исторические темы.

Мой род проистекал от той ветви Рюриковичей, которая прославила себя ратными подвигами Александра Невского и радениями Ивана Калиты. Натикало моему телу тринадцать с лихвой лет. Скоро четырнадцать где-то в конце октября предстояло праздновать. По матери Анастасии я из смоленского княжеского дома происходил. Она уже восемь лет как умерла. Братья старшие – Василий и тоже Димитрий – от отца отвернулись и сидят по своим уделам в Рузе и в Вышгороде. Теперь эти двое поддерживали отцова врага – отрока Василия Московского, перейдя к нему вассалами со всеми своими землями.

вернуться

228

Ин – другой, грядущий.

вернуться

229

Чрево – брюхо, утроба, живот.

вернуться

230

Злокозненный – исполненный злобы, лукавства.

вернуться

231

Аскеза – греч.: самоограничение.

вернуться

232

Хоромы – богатый дом, усадьба, дворец.

вернуться

233

Рыскати – бежать быстро.

вернуться

234

Борзый – быстрый.

вернуться

235

Блюсти – сохранять, беречь, тщательно хранить.