— Теими речьми, да ушеса услаждати. Чуешь, княже Борис Васильевич, речи отрока, в скорбех тей укоряху. Яко муж славны велемудро рече, понеже Господь наш велик и вернул сына ми во здравии.
Интересная коллизия получилась с князем литовским Витовтом, согласно исторической литературе. Если бы этому правителю не вздумалось на старости лет поносить на своей седовласой античной голове королевскую корону, то вся будущая Московия счастливым для него образом стала частью Литвы, а потом и Польши. От России тогда даже косточек не осталось, а мы все разговаривали по-польски. Произошло бы то, что случилось с Галицкой Русью веком ранее. Осталось только географическое наименование местности в Польском королевстве.
Силён и славен был восьмидесятилетний князь Витовт. Своей многолетней деятельностью добившийся такого признания в мире, что любой европейский монарх мечтал видеть его своим союзником. Номинальная политическая зависимость от Польши, королём которой являлся его двоюродный брат Ягайло, не мешала во всех делах проявлять полную самостоятельность. Мало того, слабовольный польский король в большей мере был от него зависим из-за возникшей матримониальной ситуации. После смерти жены Ядвиги, последней из рода Пястов, и отсутствия каких-либо наследников, прав на польский престол у него не оставалось. Этим обстоятельством воспользовалось польское дворянство, сохранив Ягайло на троне в обмен на передачу почти всех властных полномочий Королевскому совету. Кто знает, что бы стало с незадачливым Гедиминовичем, если за его спиной не стоял сильный родственник? Силу Витовт обильно черпал из русских земель. Расширившись значительно на восток, Литва стала превосходить своего старшего партнёра по унии и в размерах, и по богатству.
Трудно с позиции далёкого потомка объяснить чаяния литовского князя. Они походили скорее всего на маразмические заскоки одного престарелого генсека, или сбрендившего от нечаянных богатств и кокаина путинского олигарха. Корона короля ничего ему не давала, кроме подчёркивания статуса одного из самых сильных государей той эпохи. Прямых наследников, кроме дочери и внука у него не было, да и те были крещены в православие. По законам католического государства они не могли претендовать на трон.
Тем не менее, политические баталии в трапезной Звенигородского князя продолжались.
— Люди рекоша, иже Витовт люд православны не гнобит. Ужо лепше под ним быти, нежели под степняки дичалы, — высказался боярин Семён.
— Внемлил бы те отче Паисий, наложил эпитимию сурову, — улыбнувшись, высказался государь.
— Орда Золотая разваливается на мелкие куски. Князь Витовт стар и скоро отойдёт в лучший мир. Поляки все его земли под себя подгребут и всех окатоличат. Не надо из огня, да в полымя бросаться, — подвякнул ему я.
— Разумливо глаголешь, сыне, — похвалил меня отец, — Тако помале самого боярина Чешка разумением за пояс унзнёшь.
Боярин Данила ничего на это не сказал, только криво улыбнулся. Не думаю, что мой бенефис пришёлся по вкусу отцовым ближникам. Боярин Семён обиженно на меня поглядывал. А князь Жеховской только что зубами не скрежетал в мою сторону. Хорошо бы разобраться, каким боком я ему уже успел насолить? Зато местной дурки избегу. Представляю себе это лечение в монастыре в виде заунывных молитв с утра до ночи, или чего похлеще.
— Нарок трапезу полуденну завершать. С молитвою да опочивать пора, друзи мои верны, советочи мудры, — произнёс отец.
3
Все встали из-за стола и поклонились государю. Он подал знак, чтобы я остался. Я подошёл к столу и снова присел. Какое-то время князь молча и напряжённо вглядывался мне в лицо своими шальными цыганскими глазами. Я тоже молчал, ожидая начала разговора.
— Ты мнишь быти с ми, аль понове хочешь в сей монастырь воротитися? — наконец-то раздался его голос.
Странная тема. Чего я в монастыре забыл? Мне, боевому парню, пусть и не в должной форме пока, претит монашество во всех своих проявлениях. Если он на лечение намекает, то мог сам заметить, что я в нём не нуждаюсь. Я выразился определённо в пользу житья в княжьих палатах. Отец вскочил, обнял меня, крепко прижав к себе. На макушке ощутилась влага.
— Внял Господь моим мольбам. Настасьюшка надысь к ми во сне приходила и весть о те чудну предваряла о вразумлении. Чую, лепшим споручником вборзе станешь ми, поне младый и утый, аки мышок. Яко ты моих бояр велемудрых за пояс заткнул! Любо-дорого вспомнить, — обширный князь довольно расхохотался.
Затем, будто вдруг чего-то вспомнив, он отодвинулся от меня и снова напряжённо заглянул в глаза: