Может быть, их напугали выстрелы (Мичил палил потом во всё, что в его глазах шевелилось и двигалось), а может быть, потому что наступил рассвет, они ушли.
Не сразу Мичил оставил угасавшие, покрывшиеся толстым слоем седого пепла костры. Но надо было идти…
ПРОХОДИТ ЕЩЕ ОДИН ДЕНЬ
После бессонной ночи, натощак, Мичил уже около полудня совсем выбился из сил. На многих горных вершинах он побывал, ходил логами, лесами, перебирался через распадки и ручьи, но не нашел пути, с которого сбился. Ни речки, вдоль которой идет отряд, ни обратной дороги к Владимиру Лукичу — ничего. Вконец устав, присел отдохнуть возле толстого, поваленного бурей дерева и уснул.
Большой серый заяц, у которого хвост уже начал белеть, осторожными бесшумными прыжками прискакал откуда-то и присел неподалеку от дерева. Поднял длинные уши, выставил их настороженно. Вытянув туповатую мордочку, на которой вздрагивали длинные редкие усы, принюхался. Убедившись, что кто-то занял его сухое уютное лежбище, ускакал дальше.
Проснулся Мичил от холода: ямку, в которой он свернулся калачиком, заливала вода. Дождь. Тихий, спокойный, он подобрался неслышно и незаметно.
Протерев глаза, Мичил увидел, что котомка, в которой лежали спички и соль (спички и соль каждый, кто уходит в тайгу, берет обязательно, как берет нож и ружье) плавает в воде. Выхватил ее, намокшую, отяжелевшую, торопливо развязал. Соли осталось щепотка, спички… Все головки облезли, сбились в грязный комок…
«Остался даже без огня…»
Мичил настолько был огорчен, что прошептал вслух:
— Без огня.
Дождь продолжался спокойный и тихий. Деревья, словно загрустив, стояли с опущенными низко ветвями; с ветвей крупными сверкающими слезами падали капли. Дождю, кажется, только большие лобастые камни радовались: они умыто блестели, самодовольно сияли. Меж камней, огибая стволы деревьев, бежали рождавшиеся на глазах ручейки. Спускаясь в близкую низину, они превращались в один поток, клокочуще-говорливый настолько, что казалось, кто-то огромный полощет рот и захлебывается.
Вдали ухнуло и покатилось раскатами, будто звук прыгал с вершины на вершину не видного за дождевой завесой горного хребта. Низкое, провисшее тяжелыми тучами небо полоснула плетка молнии. Гроза… Это совсем страшно: одному — в горах, в лесах — в грозу.
Но грозовой дождь тем хорош, что он все-таки скоро проходит. И эти тяжелые тучи, задевавшие за вершины гор, скоро тоже ветер прогнал. Распогодилось.
Мичил снова шел. Но теперь уже сам не знал куда. Со всех сторон, равнодушные и враждебные, высились поросшие лесом вершины. С деревьев, хотя дождь и прошел, на мальчика падали каскады брызг. Повсюду ручьи — обходить их надоело, переходил их вброд. Весь промок до нитки. Даже голенища сапог размякли и опали вниз, до щиколоток.
Набрел на заросли красной смородины, набрал в картуз переспелых, осыпающихся ягод — поел. Недозрелой брусники поел. Набил на зубах оскомину.
Совсем стало горько мальчишке. Впору — лечь и умереть. Но вдруг подумал: «А Владимир Лукич?.. Он ведь ждет, надеется. А потом… Не дождавшись, сам придет в отряд. Все бросят работу и кинутся искать пропавшего. Сколько времени, сколько дней потратят. А им каждый час так дорог. И вообще всем каждый день, каждый час так дорог. Наверное, и дедушка с бабушкой сейчас чаи не распивают да о внуке не судачат. Дедушка к охоте готовится. Ему нынче за пятерых охотников надо будет план выполнять. Все охотники помоложе сейчас на фронте. Где брат… Брат писал, что он снайпер. Семнадцать фашистов уложил. А если бы он сейчас узнал, что промокший, раскисший весь, как голенище сапога… Нет, нет, так нельзя».
И, как бы соглашаясь с парнем и ободряя его, вдруг выглянуло солнце. Хоть и низкое, клонившееся к западу, но теплое, радостное.
«Ок-сиэ![4] Обсушиться бы. Тогда бы опять — живи! Добыть бы огня».
Ему вспомнились рассказы деда, как в трудных ситуациях охотники добывают огонь. Вспомнилось еще, что в нагрудном кармане куртки лежит обрывок толстой хлопковой веревки, которую он хотел использовать как трут.
На стволе большого дерева срезал сухой грибок. Достал патроны — мало осталось: четыре жекана и три дробовых. Все-таки из одного патрона вынул пыж, а на его место забил грибок. Хотел выстрелить, но… подумал, пошел с ружьем в руках.