— С дядями, — поправил Алкей. — Сфенел тоже едет. Зачем это тебе?
— Хочу увидеть, что там за парочка. Чем дышат…
Алкей долго молчал.
— Хотел бы я знать, чей это поступок? — наконец сказал он. — Воина или правителя?
Позже, когда колесницы сына и братьев скрылись за холмами, и дорога опустела — Алкей, кряхтя, вернулся во дворец. Ему помогал дюжий раб — считай, тащил волоком. Время перевалило за полдень, но Гелиос медлил склониться к западу. День тянулся и тянулся. У басилея оставалось еще много дел.
9
— Спасите! Пропадаем!
Гонец, безусый мальчишка, размазывал слезы по щекам. Одежду его составляла пыль. Она коркой налипла на голое, потное тело, превращая гонца в глиняного истукана. Впору поверить, что в Тиринф примчался не человек — свистулька, сделанная гончаром для забавы.
— Спасите…
— Толком говори! — рявкнул Алкей.
Басилей Тиринфа был не в том расположении духа, чтобы вникать в дрязги черни. Межу на поле передвинули, свиненка украли; сельская дурочка родила от сатира, у младенца рога на заднице…
И тут гонец выдал толком:
— Пираты!
— Кто? — не поверил Алкей.
— Телебои!
— Где?
— В Навплии! Пропадаем…
— Много?
— Много! Целая ладья…
— Одна ладья?
— Здоровенная… спасите…
Вокруг загомонили. На побережье близ Тиринфа еще не видели пиратов. «Началось? — вздрогнул Алкей. — Обломилось в Орее, решили здесь остров отхватить?» Он начал судорожно вспоминать ближайшие острова в Миртойском море. Питиус, Гидра… Питиус у самого входа в Арголидский залив! Золото песка, зелень сосен; благоухание мяты и розмарина. Отец в детстве возил Алкея на Питиус. Остров крошечный, но для телебоев сойдет…
«Боги, о чем я думаю?!»
Закружилась голова. Сердце ударило через раз; опомнилось, ринулось вскачь по камням. К горлу подкатил комок. Почудилось: отец рядом. Стоит, хмурится. Ждет. Прости, отец. Я подвел тебя. Я, хромой Алкей, ничтожество, севшее на твой тронос. Лучше бы я всю жизнь просидел на складном табурете. Не злись, отец. С внуком тебе повезло больше.
«Сын уехал в Микены. Брат уехал в Микены. Младший брат, и тот…»
— Пропадаем!
«Послать за ними? Долго…»
— Мой доспех!
Он не узнал свой голос.
— А? — глупо спросили в толпе.
— Доспех! Мой доспех! Шевелитесь, болваны!
— У тебя нет доспеха, — тихо сказала какая-то женщина. Алкей не сразу понял: это Лисидика. Жена, мать его детей. Бледная, как мел, прижав ладони к груди, она в одночасье высохла от страха. — У тебя никогда не было…
— Доспех моего сына! Быстрей!
Кто-то сорвался с места. Он вспомнил парня. Ликий, сын фракийца Спартака, ходил с Амфитрионом на телебоев. Волчонок вырос в матерого волка[15]. Ишь, бежит! Лишь бы доспех оказался впору…
— Опомнись! — шепнула жена.
Нет. Ему померещилось. Лисидика молчала.
— Филандр! Сколько человек может выступить немедленно?
— Полусотня, — откликнулся старый советник. — Дашь время, соберем больше…
— Некогда! К оружию!
Старик глядел на Алкея так, что хотелось обернуться: и впрямь, не стоит ли за плечом воскресший Персей? «Если бы!» — усмехнулся первенец Убийцы Горгоны. Алкей и не знал, как это прекрасно — жить наотмашь, ухватив за глотку змею рассудка. Главное — не дать гадине ужалить себя, впрыснув яд в жилы.
Одна ладья. Повезет — сорок телебоев. Не повезет — шесть десятков.
Справимся.
— Фирей!
— Я! — гаркнул второй сын Спартака.
— Будешь моим возницей. Иди сюда!
И тоном ниже, едва парень встал рядом:
— Я возьмусь за твое плечо. Совладаешь с лошадьми?
Фирей кивнул.
— Точно?
— Да хоть за два плеча! — осклабился жилистый Спартакид. — Хоть за…
И осекся, вспомнив, где находится.
Доспех сел, как влитой. В плечах и груди Алкей оказался пошире сына, но Ликий умело распустил ремни панциря, повозился с пряжками, и все сошлось. Бедра охватил кожаный запон, усеянный бляхами. К запону Ликий прикрепил фартук из медных полос. Топорщилась щетка конских волос, окрашенных в цвет крови — гребень шлема. С наручей скалились львиные морды. С поножей — лики Медузы, в обрамлении разъяренных змей.
Добрая примета.
— Твои копья, басилей, — сказал Филандр. — Твой меч.
О боги! Он так и сказал: «Твои копья…» Быть сыном великого героя, подумал Алкей. Быть отцом великого героя. Это значит — быть между молотом и наковальней.