Выбрать главу

А появившийся неторопливо откинул русый чуб назад и спокойно сказал:

— Я Ваня Морской, сын матросской справедливости. Пришел выполнить то, о чем меня только что просили.

И, больше не говоря ни слова, взял он швабру и ширнул боцману в рот.

Боцман хотел на него накинуться с бранью, но вместо языка у него теперь болталась швабра. Шлепает он ею по губам, а выговорить ни слова не может. Ваня же Морской как появился внезапно, так и исчез. А капитану пришлось списать боцмана с корабля.

И теперь, говорят, он ходит со шваброй во рту от корабля к кораблю, но в море его никто не берет. Да и кому нужен такой лживый боцман!

КОРАБЛЬ С ПОТЕРЯННОЙ СОВЕСТЬЮ

Ох уж эта совесть, никому она не дает покоя!

В предрассветный час матросу так хочется спать, а совесть говорит:

— Вставай, голубчик, пора уж на вахту.

Может быть, матрос еще бы поспал лишнюю минуту, но совесть одно и то же твердит и твердит ему, пока он со злостью не выбросит подушку из-под головы и не спрыгнет с постели.

А на вахте стоит этой совести разглядеть в каком-нибудь углу (где бы и боцман даже не заметил) соринку — обязательно, дотошная, заставит лезть туда.

Прямо беда с ней! Если бы ее можно было выбросить за борт, как, допустим, кок выбрасывает после обеда оставшуюся пищу. Или, может, где-нибудь ее потерять…

Наверное, без совести жилось бы куда лучше.

И вот на одном корабле матросы решили избавиться от такой обузы, как совесть. Перед выходом в море они отошли как можно дальше от корабля, легли на землю и стали кричать:

— Не выйдем в море! Не выйдем в море!

Совесть колотилась, колотилась у каждого в груди, наконец, выйдя из терпения, плюнула им в души и выскочила наружу.

Матросы, почувствовав себя свободными от совести, быстро поднялись на ноги и бегом на корабль. Но совесть ведь тоже не глупая, она по пути в порт забежала в портняжную мастерскую, быстренько переоделась в матросскую робу и почти вслед за матросами поднялась на палубу корабля.

Матросы, обрадовавшись, что избавились от совести, быстро отдали концы и вышли в открытое море. Выйти-то вышли, а на палубе сам черт мог ногу сломать. Ящики грудами лежали на бочках, бочки — на ящиках. Вся эта свалка издали походила на мусорную кучу. И хоть бы кто-нибудь из команды взял да ради потехи закрепил одну бочку какой-нибудь плохонькой веревкой, не говоря уж о том, что весь груз должен быть уложен в трюме. А матросы лежат себе спокойно с задранными вверх ногами и в ус не дуют. Совести теперь у них нет. Даже боцман с капитаном из своей души ее вытрясли.

На этом корабле с совестью остались только одни паруса, они подставили свои спины ветру и добросовестно толкали корабль вперед.

Совесть же, в какую бы форму она ни переодевалась, всегда остается совестью и не может терпеть беспорядок. Она подбежит то к боцману, то к капитану, то к матросам, прося, чтобы хоть палубу привели мало-мальски в порядок. А ей говорят:

— Это еще что за начальник в матросской робе явился командовать нами! Если тебе нужно, иди и убирай сам.

Что могла бедная совесть сделать с такими матросами? Вместо них сама поднималась из кубрика на палубу и, сколько у нее хватало сил, старалась там поддерживать порядок. Словом, дни и ночи несла за бессовестных вахту.

А корабль плывет. Плывет неделю, плывет две. Совесть уже еле ноги таскает. Она ведь не числилась в списке команды, а поэтому ее и не кормили. Если в камбузе[3] после обеда оставалось что-нибудь, значит, ела, а если нет — ходила голодная.

Как-то совесть попросила одного матроса помочь ей свернуть толстый и тяжелый канат. Матрос посмотрел на нее и спросил:

— Ты что, больше всех хочешь денег получить, что ли?

— А я совсем не получаю, — ответила совесть.

— А что же стараешься так? И чтобы больше никому совесть не надоедала, этот матрос взял да и столкнул ее в якорный ящик. А она уж так обессилела, что не могла даже выбраться оттуда. И, наверное, умерла бы там, если бы в это время не разыгралась буря.

Груз на корабле сразу ожил. Ящики заползали по палубе, бочки, как стадо буйволов, нечаянно попавших в загон, стали носиться из стороны в сторону и рушить все, что попадалось им по пути. Судно, как человек, которого бьют, раскачивалось из стороны в сторону и начало зарываться в воду.

И тут матросы поняли, что, если вскорости они не придут в порт, будет им в море конец. Поэтому, когда они увидели свой порт, все радостно закричали, а на капитанском мостике весело заговорили флажками.

вернуться

3

Камбуз. — Так называется кухня на судне.