— Ты понимаешь что-нибудь? — спрашивает она и оглядывается вокруг. — Но какие чудесные, величественные головы, — продолжает Хельга, — все они выглядят учеными, сенаторами, священниками.
Прибывает губернатор округа Бамако, за ним следует комендант города. И еще несколько знатных лиц. Диалло называет ранг и фамилию каждого. Все происходит как на сцене; каждый знает свой выход, свою роль и роли других. А мы, сидящие в центре, — актеры, которые не до конца выучили свои роли. Разговаривают на французском языке или на бамбара, многие французские звуки и слова вливаются в национальную речь.
Много церемонных разговоров. И какая-то легкость, радостное предвкушение праздника. Много мужской самоуверенности, выставленной напоказ, в полную меру.
— Все это выглядит несколько гротескным, — говорит Хельга. — Свадьба мужчин. А где Амината?
Это правда. Подошло всего несколько женщин, да и те, едва прибыв на место, тотчас же молча отделились от своих мужей и прошли в дом, где остальные женщины, сидя на циновках и оживленно болтая, ожидали начала праздника. Дверь была открыта, и мы могли их видеть.
— Какая Амината? — спрашивает Диалло. — Ах, вы имеете в виду невесту? Но ведь новобрачные не принимают участия в венчании, разве вы не знали?
Мы этого не знали и, откровенно говоря, расстроились. Итак, мы не увидим невесту, Аминату? Блестящая картина праздника сразу же померкла. Вот вам и закон о браке, и комментарии министра, и слова Диалло о том, что женщина должна получить больше прав. Закон, а еще больше размышления о законе, наш собственный комментарий, настроили нас на оптимистический лад, а теперь действительность вторглась в нарисованную нами картину, как непонятный сон, хотя и очерченный четкими контурами. Слабейшая часть общества была отправлена в ссылку, туда, в отдельную комнату, а мы остались здесь посреди гордого собрания роскошно одетых мужчин. Черт побери, что же это такое, свадьба без жениха и невесты? Но самое худшее заключалось в том, что Диалло, наш друг п союзник во имя общественного прогресса, все это сносил хладнокровно.
— Нет, нет, — успокаивает он нас, — новобрачные никогда не присутствуют на свадьбе, и вы сейчас увидите, как все происходит без них… Так венчались наши родители, наши бабушки и дедушки. Я ведь сказал, наши традиции…
И он, такой пунктуальный, сейчас, казалось, даже не заметил, что солнце опустилось уже довольно низко, что прошло более часа с тех пор, как мы заняли места под манговым деревом.
Чтобы гости не скучали, маленькие девочки, протискиваясь между рядами, протягивают стаканы с имбирной водой, сладковато-пряным напитком. Потом к ним присоединяется юноша с корзиной красных орехов кола. Никто не отказывается, каждый берет для себя в корзине хорошее настроение. Мы также разгрызаем кусок горького ореха. Диавара, не любивший кофе, всегда утверждал, что орех кола в тысячу раз лучше этого невкусного напитка. Чтобы скоротать время, мы пытаемся выразить вкус кола, но вкус не выразишь словами, он остается лишь в наших ощущениях. Здесь не подходят никакие сравнения. Скорее можно кое-что сказать о действии ореха: горечь ореха вполне терпима, и ее перестаешь чувствовать, испытывая приятную свежесть по рту. Не раз приходилось нам хвалить орех кола. Освежающая, бодрящая, живительная кола — древнейшее возбуждающее средство в страдающей от изнурительного зноя Африке.
А сегодня во рту осталась какая-то горечь… Хельга обращается к Диалло, словно только сейчас до нее дошло все происходящее:
— Если бы я могла предвидеть… Что же нам теперь делать с подарком?
— Ну что вы, мадам? Мы это сейчас урегулируем, — отвечает наш сосед. — Смотрите, смотрите, наконец-то начинается.
Со своих мест поднимаются двое мужчин — один молодой, другой старый. Младший начинает говорить. На языке бамбара он объясняет суть церемонии, которая свела вместе так много людей, приветствует гостей, а затем начинает рассказывать о главных героях праздника — женихе и невесте. О них по крайней мере хотя бы говорят… Жених родился в Сикасо, затем, став чиновником на почтамте, переехал в Кати, где он познакомился с молодой девушкой и влюбился в нее.
После каждой фразы молодого оратора старик кивает и добавляет слово «нам», то есть «да». Оба они — гриоты, один нанят и оплачивается родственниками невесты, другой — родственниками жениха.
Люди из Сикасо, продолжает молодой гриот, известны своей неразговорчивостью. И это не так уж плохо, ведь ружье дорого и ценно, пока оно молчит; гораздо хуже, когда оно начинает говорить! «Пам», — подтверждает старик. Все довольны. Настроение явно поднимается. Весело и свободно течет речь, акцентируются лишь отдельные, наиболее важные фразы. Время от времени мужчины смеются, смеется и Диалло; при этом он замечает:
— Великий гриот, превосходный оратор. Жаль только, что нельзя точно передать игру слов.
Приданое жениха составляет 5 тысяч франков, сообщает гриот родителей невесты. Его партнер, представляющий жениха, выкрикивает «нам» и поднимает вверх пачку ассигнаций. Но, продолжает оратор поучительным тоном, не приданое главное в браке, как думают еще некоторые заблуждающиеся люди. Гораздо важнее — суметь сохранить счастье в семье, хорошо прожить всю жизнь.
«Нам», — подтверждает другой гриот задумчиво и берет слово, чтобы высказать свое мнение. Он начинает, как это часто принято в Африке, с Адама и Евы, первой супружеской пары в истории человечества, а затем переходит к жизни Моисея. Встречаются два человека, два характера, заключает он, один должен уважать другого, тогда все пойдет хорошо. Жена не должна отравлять жизнь своему мужу, хотя небольшие споры могут даже украсить будничное однообразие. Коран категорически запрещает мужу выгонять жену из дома.
— Это предосудительно, это аморально! — восклицает гриот. — Новый закон о браке налагает сегодня штраф за подобные действия: хороший, превосходный закон!
Табакерка из Сикасо — старая
резная работа сенуфо
Этот диалог — его последние хвалебные слова посвящены новому закону — заканчивается так же внезапно, как и начался. Откуда-то издалека раздается песня марабута[7]. Она звучит над людьми, по рядам которых проносится тихий шелест, словно ветер колышет листья в лесу. Выражения лиц наших соседей меняются. Если раньше все они беззаботно и весело слушали речь гриотов, то теперь лица их стали серьезными и торжественными. Сура из Корана. Я вздрагиваю, когда вдруг, словно по тайной команде, все мужчины поднимают руки к лицу, будто хотят прочесть что-то на своих ладонях, и так же быстро опускают их вниз. В это мгновение марабут обрывает свое пение; женщины в доме начинают кричать, их пронзительные взволнованные 1выкрики выражают и радость и боль. Диалло хватает нас за руки, одновременно каждый из присутствующих берет руку своего соседа. Торжественным голосом — я никогда не слышал от него ничего подобного — Диалло провозглашает:
— Брак заключен.
Ах, мы очень рады этому, так же как и все присутствующие, и осмеливаемся наконец подняться со стульев. Диалло подводит нас к двум родственникам жениха, с которыми он в свою очередь находится в родстве, и мы можем вручить им лимонно-желтую ткань для Аминаты с тем, чтобы дополнить целую гору платьев, сандалий, домашней утвари и других подаренных вещей — как новых, так и уже бывших в употреблении. Все подарки проверяются родственниками, и тому, кто несмотря на свое положение и возможности, дал слишком мало, вежливо предлагают заменить подарок более дорогим. «Передайте жениху и невесте наши сердечные поздравления», — просим мы. И это все, что нам разрешено. Если такое поздравление не соответствует местным обычаям, то мы не знаем, что еще нужно было бы сказать.