Армия рабов трудилась в безлюдной стране. Чтобы ее заселить, нужно было пригнать людей силой. Никто не верил в это предприятие, как бы упорно его ни рекламировали. На вновь освоенных землях, к северу от области расселения народа бамбара, появились наконец рядом с деревнями сараколе деревни народа моей, поселения крестьян бамбара рядом с поселениями сонгаи. Даже двадцатью годами позднее крестьянин одной деревни с трудом понимал крестьянина соседнего поселения. Для колониальных властей такое смешение языков было удобно, оно совпадало с их методами эксплуатации и их планами. Африканские низшие служащие, назначаемые в поселения, должны были внушать своим колонам: «Деньги, которые общество платит, идут из Франции. Помните об этом всегда. Никогда Мали не сможет собрать здесь столько денег. Если бы французы вдруг покинули страну, то вам пришел бы конец: ведь это привело бы и к ликвидации общества».
Новые масштабы: молотилка для риса
Действительно поселенцы добились более высоких урожаев хлопка и риса, чем на покинутых ими родных полях, где они должны были обрабатывать сухую землю вручную или мотыгой, где даже плуг с воловьей упряжкой был редкостью. Здесь же воды хватало круглый год, в некоторых деревнях имелись грузовики, молотилки и тракторы, здесь вносили в почву искусственные удобрения. Но за воду приходилось платить налог, хотя для сооружения каналов было принесено в жертву целое поколение молодых малийских мужчин; за воду, машины, удобрения и семена — за все отдавали от 20 до 50 % урожая. А цены на урожай устанавливала Торговая палата в Бамако. Это была искусственно созданная нищенская оплата. Несмотря на высокие урожаи, поселенцы влачили нищенское существование, не было школ ни для них самих, ни для их детей. Но зато был дешевый хлопок для Франции из Суданской колонии, а также и дешевый рис.
Это только начало. Французские монополии требовали все больше дешевого хлопка и тем временем поставляли на африканский рынок все больше текстиля и готовых тканей. Это было выгодно. Так наконец установился кругооборот, о котором давно мечтали колонизаторы. Однако уже чувствовался и песок, который тормозил бег самовращающегося колеса: надсмотрщики с берегов Нигера — будь они с белыми лицами или, как крестьяне-хлопкоробы, с черными — говорили о Франции с таким восторгом, как будто — им заплатили за это. Поселенцы же, люди, искусственно оторванные от своего народа, лишенные школ и собственных политических взглядов, работающие не на себя и не для себя, никогда не были друзьями Франции и ее полипа-великана — «Оффис дю Нижер».
На крестьянском дворе
— А теперь смотрите, — говорит директор, поднимается, берет с полированного письменного стола карандаш и рисует на огромной карте границы области, которая орошена к настоящему времени. 55 000 гектаров — это много и в то же время слишком мало для такой обширной страны, как Мали. До самой Сахары тянется карандаш, а затем идет вдоль реки, расходящейся на множество рукавов. — Теперь надо расширять орошаемую территорию! Планомерно увеличивать число возделываемых земель; возможности Управления далеко не исчерпаны. Мы уже достигли многого. Можете себе представить, как крестьяне восприняли у нас здесь освобождение страны? Возможно, вам не понадобится для этого много фантазии, так как вы прибыли из социалистической страны.
Немногое пока еще могло измениться с того дня, когда Управление было передано государству. Известно, например, что на многих полях до сих пор сидят еще не настоящие крестьяне, а паразиты, которые заставляют других работать на себя. Но такой их жизни уже приходит конец. В основном, говорит директор, до ход с земли в госхозе возрос благодаря тому, что крестьянин трудится теперь только на самого себя. Если раньше гектар земли приносил 700 килограммов хлопка, то теперь он дает нередко до трех тонн. Передовые методы обработки почвы в «Оффис дю Нижер» будут образцом для всей страны.
Мы выехали черной ночью, когда созвездие Южного Креста мерцало прямо над горизонтом. Мы мерзли и мечтали о таком дне, который будет длиннее других африканских дней. В Сегу заканчивается асфальтированное шоссе, которое привело нас сюда; теперь мы движемся по проселку в северном направлении. Неожиданные прыжки скрежещущего автомобиля гонят усталость из наших тел. Наши глаза пока еще бодрствуют. Они следят за кроликами, которые прыгают с дороги, попадая в свет фар, и иногда кувыркаются от страха. Мимо автомобиля проносятся разбуженные птицы.
На маленьком мосту Диавара просит остановиться. Это первый канал «Оффис дю Нижер». Я выскакиваю из машины и бегаю туда и обратно, чтобы согреться. Ничего особенно нового я здесь не вижу; я наблюдаю лишь за тем, как бледное светило, возвещающее наступление утра, выплывает из воды нам навстречу.
— Это самый первый канал, — поясняет Диавара, — он был вырыт еще царями Бамбара.
— Такой древний?
— Да, он существует с семнадцатого столетия. Садитесь скорее, мы поедем сейчас же дальше. Ведь вы дрожите от холода.
И опять слово берет Диавара-рассказчик. Он передает нам легенду об этом историческом канале точно так, как слышал ее от гриота. Конечно, это не совсем точно, так как гриот пел на бамбара, а Диавара должен рассказывать по-французски; гриот пел стихами, а Диавара вынужден довольствоваться прозой.
— И все же послушайте. Простая маленькая история, над которой у нас много смеются. Царь бамбара Мозон жил в своем замке в Сегу. У него было много сыновей. Каждому из них он отвел отдельную провинцию, которыми они управляли, как наместники царя. Своему второму сыну Н’Дги он подарил деревню Бамбуку, поэтому его и называли принц Бамбугу Н’Дги. Все деревни братьев лежали на берегу Нигера, лишь Бамбугу находилась вдали от реки, в центре страны. Чтобы получить воду, в Бамбугу приходилось рыть колодцы.
Однажды женщины сказали жене Н’Дги, что вода в колодце испортилась и все, кто будет пить ее, ослепнут. Старый царь потому только и послал Н’Дги в эту отдаленную провинцию, что не любил своего второго сына и хотел его ослепить.
Рыдая, побежала жена к Н’Дги и рассказала ему все, что слышала от людей. Она умоляла его перенести столицу на берег реки. Н’Дги ответил: «Если я действительно сын царя, то мне не подобает идти к реке. Река должна сама прийти к царскому сыну». После этого он отдал приказ своим воинам и рабам прорыть канал к Нигеру.
Когда канал был готов, сын царя захотел проверить, действительно ли канал дошел до самого Нигера. Поэтому Н’Дги повелел рыбакам поймать в канале рыбу. Им это удалось, и принц получил рыбу.
Тогда пожелал Н’Дги, чтобы рыбаки поймали ему крокодила. Поймали они в канале и крокодила и тоже принесли ему.
Наконец пожелал принц, чтобы рыбаки поймали бегемота. Это было невозможно выполнить: ведь в канале никогда не жил ни один бегемот. Однако принц, который еще никогда в жизни не видел бегемота, настаивал и угрожал, что повелит убить сто рыбаков, если они не поймают для него бегемота в новом канале.