Работы на обратном пути было много. Мы систематизировали данные по эксперименту, приводили в порядок записи, пополняли их по памяти тем, чего не успели записать прямо на Венере, ухаживали за животными, которые с аппетитом поглощали вместо привычной пищи наши космические пилюли.
А ракеты мчались и мчались навстречу Земле, оставляя за собой миллионы километров космического пространства.
Изредка с пульта управления доносился гудок. Это означало, что радиолокаторы ракеты обнаружили метеорит. Специальные вычислительные машины быстро определяли точку пересечения его пути с траекторией ракеты, и в случае угрозы ракетоплан слегка менял направление полета.
Однажды мы услышали резкий гудок, и в ту же секунду ракетоплан дернулся в сторону. Совсем близко от нас, в каких-нибудь сорока километрах, промчалась серая угловатая масса километров двадцати в поперечнике. Это был небольшой астероид — мельчайшая планетка, каких много носится в пределах солнечной системы.
Но самую большую опасность для нас представляли не гигантские астероиды, которые хорошо обнаруживались радиолокаторами, а метеоры-малютки величиной с грецкий орех. Обнаружить их радиолокатором было очень трудно, и тут на помощь радиолокации приходила инфракрасная техника. На ракетоплане было установлено несколько инфракрасных систем, которые издали обнаруживали нагретые лучами солнца мельчайшие частицы космической пыли.
Но даже применение таких совершенных и надежных систем не исключало опасности столкновения с метеоритами. Однажды, когда мы доедали наш космический обед — растворенные в стакане кипятка таблетки, вдруг раздался тревожный прерывающийся рев сирены, предупреждавшей о непредотвратимой опасности. Все вздрогнули.
Рев сирены продолжался. Ракетоплан вдруг резко рвануло в сторону, мы кувырком полетели к противоположной стене. Послышался легкий удар и за ним сильный свист. Суори вдруг схватилась за ногу и упала на пол. На ее скафандре показалась кровь. Елена Николаевна бросилась к ней и осмотрела ногу. Рана была неопасной — мелкий метеорит пробил ногу насквозь, не задев кости. Пока Елена Николаевна перевязывала Суори рану, мы с Эриликом отыскивали в стенках кабины пробоину. Все пространство между двойными стенками ракетоплана было заполнено сжатым воздухом, в котором, точно футбольные мячи, плавали эластичные невесомые пластмассовые шары. Струя воздуха, выходящая наружу в отверстие, пробитое метеоритом, увлекала за собой ближайший из этих шаров, и он, точно пробка, затыкал собой пробоину. Все это устройство надежно сработало и теперь. Через несколько секунд свист выходившего воздуха прекратился — пластмассовые шары закупорили отверстия в стенках.
Как выяснилось позднее, при расшифровке записей автоматов, столкновение с метеоритом случилось потому, что произошло событие, вероятность которого была ничтожно мала. Оказалось, что навстречу ракетоплану летел не один, а одновременно три метеорита с разных сторон. Вычислительные машины быстро определили, что при повороте ракетоплана в любую сторону все равно должно произойти столкновение с одним из них. И здесь проявилось все совершенство приборов ракетоплана. В какие-то доли секунды они изменили путь ракетоплана гак, что он столкнулся с самым маленьким из трех метеоритов.
Суори, лежа с перевязанной ногой, шутила:
— Из трех зол мы выбрали меньшее…
Надо было наглухо заделать пробоину снаружи. Елена Николаевна и Эрилик остались в ракетоплане с Суори, а мы с Чжу Фанши надели специальные скафандры, привязались прочными металлическими тросами, взяли с собой металлическую заплату и через специальный люк вышли наружу.
Чжу-Фанши и здесь не расставался с киноаппаратом. Он отпрыгнул от ракетоплана на всю длину троса и заснял наш корабль летящим в космическом пространстве на фоне звездного неба. Я отыскал пробоину и наложил на нее заплату. Вспыхнула заложенная по краям заплаты пиротехническая смесь, во все стороны полетели искры, и заплата прочно приварилась к корпусу ракетоплана.
— Смотрите, Александр Александрович, — сказал Чжу Фанши, — здесь видны сразу и северная и южная части неба.
Трудно было поверить, что мы вместе с ракетопланом несемся с огромной скоростью. Ничто здесь не говорило о нашем движении — не мелькали встречные предметы, не взвивалась пыль на дорогах, не было тряски и шума, а звезды были далеки и неподвижны.
— Пора назад в ракетоплан, — сказал я Чжу Фанши.
— Подождите, Александр Александрович. Еще немного. Кто знает, придется ли еще смотреть на вселенную вот так… Земля, люди, все это так далеко сейчас…
— У вас, Чжу Фанши, от этой феерической картины начинается ностальгия. Пошли в ракетоплан.
Несколько недель мы без всяких происшествий неслись вперед. Обратный путь показался нам значительно длиннее пути на Венеру, хотя на самом деле он был даже несколько короче прежнего, так как относительное расположение обеих планет было теперь более благоприятным для перелета. Оставалась последняя неделя пути. Дарычан доказывал всем, что он уже чувствует могучее притяжение Земли. В доказательство он подбрасывал в воздух пушинку, которая, как ни странно, проплывала к носовой части кабины, обращенной к Земле. Медленно, как последние полчаса в поезде, тянулась эта неделя. То и дело кто-нибудь из экипажа подходил к иллюминатору ракетоплана и подолгу смотрел на Землю.
Нам казалось, что на всем небосводе нет прекраснее и желаннее этой чудесной двойной звезды Земля — Луна.
И вот за несколько дней до прибытия на Землю в кабине ракетоплана послышался сначала громкий скрежет, а потом несколько сильных ударов. Все вздрогнули и взглянули на пульт управления. Ровным светом горела зеленая лампочка, сигнализируя о полной исправности всей аппаратуры.
— Что это? Опять метеоры?
Затаив дыхание мы прислушались.
— Показалось? — спросил Чжу Фанши.
Как бы в ответ на его вопрос, снова послышались удары и сильный треск, словно кто-то рядом ломал перегородку.
— Это в грузовом отсеке! — воскликнула Елена Николаевна.
Мы бросились туда. Удары и треск доносились из шкафа, расположенного в дальнем углу отсека. Мы вытащили из него все, за исключением ящика с яйцом диплодока.
— Будем вытаскивать?
— Конечно!
В мире без тяжести возможны чудеса. Я один легко вытащил ящик, который на Венере мы с трудом поднимали вчетвером. Неожиданно ящик ходуном заходил у меня в руках.
— Держите, а то уроню!
Все подхватили ящик и бережно поставили его на пол. Быстро открыли одну защелку, потом другую, и вдруг крышка ящика слетела, и изнутри показалась голова новорожденного диплодока. Мы остолбенели.
Диплодок доверчиво посмотрел на нас маленькими глазками и, неожиданно разинув рот, жалобно замычал.
Этот звук привел нас в себя.
— Как же он вывелся? — недоумевала Суори. — Ведь ящик охлаждался до двенадцати градусов Цельсия. Не мог же он вывестись при такой низкой температуре!
— Вынем его из ящика.
Ухватившись руками за толстую скорлупу яйца, мы вынули диплодока вместе с яйцом и положили на пол. Диплодок медленно высвободил из скорлупы передние лапы и потянулся вперед. Наверное, так вылезали из скорлупы все новорожденные диплодоки. Но этот двигался в мире без тяжести. В этом мире даже такого легкого движения было достаточно, чтобы он взвился в воздух.
— Держите его! — закричал Чжу Фанши, снимавший эту сцену.
Мы пришли диплодоку на помощь. Скорлупу яйца раскололи, надели диплодоку на ноги небольшие металлические кольца, которые, притягиваясь электромагнитами, удерживали его на полу. Диплодок был жалким и мокрым, что совершенно не вязалось с его большими размерами.