Главный пульт управления находился у выхода вертикального ствола шахты на поверхности земли. Отсюда на расстоянии можно управлять всеми процессами, происходящими глубоко под землей, и держать постоянную связь со зданием регистрирующей аппаратуры.
Полуторакилометровая толща земли надежно, словно гигантский щит, предохраняла исследователей от непредвиденных случайностей, которые могли произойти во время опыта.
Здесь, в здании главного пульта, уже кто-то был.
— А-а, Конт, вы здесь! — сказала Елена Николаевна.
Конт обернулся, и я, к своему немалому удивлению, узнал в нем того самого загорелого мужчину, который около часу назад проводил зарядку на море. В строгом темно-сером костюме он показался мне теперь, значительно старше, чем там, на пляже.
Заметив мой удивленный взгляд, он сдержанно улыбнулся и доложил Елене Николаевне, не дожидаясь вопроса:
— Внизу все в порядке. Я только что проверил. Можно начинать.
Он двигался и говорил неторопливо, как будто рассчитывал каждый свой жест и каждое слово, и показался мне несколько чопорным.
Атомный заряд еще не установили в подземной камере. Его опустят туда лишь завтра, перед началом опыта. Задача же репетиции состояла в том, чтобы в последний раз проверить все приборы.
Репетиция продолжалась несколько часов. Я про себя восхищался Еленой Николаевной: педантично, шаг за шагом, проверяла она сложную автоматику, не замечая времени, не разрешая никому отвлекаться. Ее минута стоила десяти: так напряженно и сосредоточенно она работала. Наконец репетиция окончилась.
— Все, — решительно сказала Елена Николаевна. — Аппаратура в полном порядке. До завтрашнего утра все свободны. Сбор в восемь часов сорок пять минут. Начало эксперимента в девять.
Мы вернулись в город уже во втором часу. Елена Николаевна зашла на несколько минут в институт, и затем мы вместе пообедали.
— Теперь вы уже окончательно освободились? — спросил я.
— Да, мой рабочий день кончился. И ваш также.
— Разве я работал?
— А разве нет? Так вот понемножку и войдете в курс дела.
Мой рабочий день! Было так приятно услышать эти слова. Все это утро я чувствовал в себе радостное волнение: как будто я вновь возвращался в строй после слишком затянувшейся отлучки.
— Если бы вы знали, Елена Николаевна, как мне надоело зубрить в одиночестве. В семье, как говорится, и каша гуще, а в одиночку и мед покажется горек.
— Со мной вам скучно не будет, вот увидите.
— Я уже вижу.
Отдохнув после обеда, мы пошли в Городской экономический совет. Он помещался в небольшом пятиэтажном здании, расположенном в глубине парка. В широко открытые стеклянные двери дома то и дело входили и выходили люди.
Сектор учета располагался на первом этаже. Мы вошли в почти пустую комнату, вдоль стен которой высились пульты с лампочками. Посредине стоял письменный стол с каким-то аппаратом.
— Здравствуйте! — неожиданно донеслось откуда-то сверху на английском языке. — Вам нужно встать на учет или сняться с учета? — это говорил автоматический секретарь. Вопрос был повторен по-русски и по-китайски.
— Встать на учет, — ответил я. И тут же услышал ответ:
— Подойдите к письменному столу, возьмите чистый бланк и заполните его. — Ответ автомата прозвучал уже только на русском языке.
Я сел за стол, взял бланк. Елена Николаевна села рядом, чтобы помочь мне отвечать на вопросы анкеты.
Когда дело дошло до вопроса: «Какую квартиру вы желаете иметь?» — я вопросительно взглянул на Елену Николаевну.
— Зачем вам квартира? — удивилась она. — Разве вам плохо у меня?
— А я не стесняю вас?
— Александр Александрович! — произнесла она с укором. — Пишите, квартира не нужна.
— Нет, я все же напишу, что нужна квартира из двух комнат. Посмотрю, что на это ответит автомат. Мне интересен сам процесс.
Я пробил на бланке две дырочки в указанном квадратике, положил его в узкую, как у почтового ящика, щель аппарата, стоявшего на столе передо мной. Несколько секунд в комнате царило молчание. По всей вероятности, прибор обрабатывал заполненную карточку и «вдумывался» в нее. Затем внутри прибора что-то щелкнуло, и он произнес:
— Посмотрите на карту города. Горящими лампочками обозначены свободные двухкомнатные квартиры.
Я подошел к карте Торитауна, висевшей на стене. Миниатюрными красными лампочками были обозначены свободные двухкомнатные квартиры.
— Если вам подходит какая-нибудь квартира, — проговорил автомат, — наберите ее номер. Если вы временно отказываетесь, надавите кнопку с соответствующей надписью.
Я надавил кнопку, лампочки погасли. Голос автомата проговорил:
— Спасибо за посещение. Если у вас нет больше вопросов, то вы свободны. До свидания.
Меня поразила четкость организации учета. Точно было известно число жителей города, а следовательно, и запросы города в целом. Все операции в секторе учета производились машинами по заранее намеченной программе. Сюда поступали сведения обо всех израсходованных товарах в магазинах и столовых. Умные, быстродействующие машины сортировали их по группам и направляли в областной экономический центр, где на основании этих данных принималось решение об увеличении или уменьшении производства того или иного продукта потребления.
Данные отдельных областей объединялись в сводках целых стран и затем поступали во Всемирный экономический совет.
— Ну и жара! — воскликнул я, когда мы вышли на улицу. — А почему в помещении так прохладно? Какое-нибудь специальное охладительное устройство?
— Да. В тропиках потолки красят не обычными белилами, а полупроводниковым красителем белого цвета. Стоит пропустить сквозь него слабый ток, и с потолка льются вниз тяжелые струи холодного воздуха.
— Остроумно. Ну, так куда же мы пойдем?
— Пойдемте в Северный парк. Там есть большой искусственный каток и пляж на берегу канала. А попозже можно, если хотите, побродить по городу. Я познакомлю вас с нашим Торитауном.
…Мы вернулись домой уже к ужину.
Быстро темнело. Вечерний город казался еще красивее, чем днем. Каждое здание примерно до второго этажа было окрашено светящейся краской нежно-желтого цвета. Днем под действием солнечных лучей в краске накапливалась энергия, а с наступлением темноты краски начинали светиться неярким, приятным для глаз светом. Каждый дом имел какую-нибудь характерную деталь: на одном вдоль окон второго этажа шла светящаяся ярко-синяя полоса, на другом ярко-красная, дальше фиолетовая, за нею зеленая, оранжевая… Город сиял, точно был иллюминирован к празднику. Разными цветами обозначались указатели переходов через улицы, номера домов и названия улиц. Это было оригинальное и чрезвычайно экономичное решение проблемы уличного освещения, украшавшего вечерний город. Краски светились всю ночь и практически не требовали никакого ухода, так как были нечувствительны к резким переменам температуры и к атмосферным осадкам.
Остаток вечера мы провели дома. Удобно расположившись у окна гостиной, мы с интересом рассматривали мой старый альбом советских марок.
Вот марки первых лет молодой Советской республики. В помощь голодающим Поволжья… Голод… Каким странным и непонятным было для людей нового общества это слово! Вот следующая серия. Первая сельскохозяйственная выставка. На марке изображен трактор с огромными задними колесами. Вот маленькие, но очень выразительные марки с портретом Ленина в траурной рамке.
Теперь я смотрел на свой альбом уже не глазами филателиста, скрупулезно подсчитывающего зубцы на марках, — передо мной была частица прежней жизни, дневник минувших событий.