— А потому, что днем они боятся, — ответил Виктор.
— Разве они тоже боятся? — недоверчиво спросила бабушка.
— Еще как! — подтвердил мальчик.
В это мгновение с улицы донесся пронзительный свисток, один, другой, третий. И вдруг началось нечто невообразимое. За окном бесновалась такая буря, что даже грохот оркестра потонул в ней. Крики и рев, гром и звон стояли в воздухе. Камни и стекла летели на мостовую. Люди выли, вопили. Огромный клубок сцепившихся в драке человеческих тел катился по улице.
Фрида Брентен прижала к себе обоих мальчиков; она тряслась и дрожала, все время повторяя:
— Видишь?.. Видишь?.. — Но они ничего не видели, совершенно ничего, они только слышали неистовый гул, с каждой минутой нараставший. Трещали выстрелы. Как щелканье бича, прорывали они шум свалки. И снова — крики, выстрелы.
Широко раскрыв глаза в темноте, Виктор прислушивался. Он различал отдельные выкрики: «Долой! Долой! Палачи рабочего класса!»
— Очистить улицу!.. Очистить улицу!..
Сирены выли, и вой их, нарастая, переходил в грохот и лязг. Крики, суматошный бег многих сотен людей. Пронзительно громкая команда: «Очистить улицу, очистить улицу!» — и опять глухое щелканье выстрелов и звон разбиваемых стекол.
— Боже мой! Боже мой! — стонала Фрида Брентен, удивляясь тому, что дети, несмотря на темень и на этот страшный шум на улице, сидят спокойно.
Вдруг раздался стук в наружную дверь. Фрида Брентен насторожилась. Да, стучат. Раз, и еще раз.
— Бабушка, к нам кто-то стучит.
— Сиди тихо! — шепнула бабушка и подтолкнула мальчика локтем.
Стук повторился. Не очень громкий, но торопливый, как бы просящий.
— Это наверняка не штурмовики, — прошептал Виктор.
— Ты думаешь, надо открыть?
— Конечно, бабушка!
И мальчик метнулся в переднюю, Фрида Брентен увидела, как в кухню, хромая, вошел молодой человек. Лицо его было в крови, пиджак разорван и весь перепачкан.
— Спрячьте меня, за мной погоня!
— Где спрятать? — растерявшись, спросила Фрида Брентен. — Здесь, у нас?
— На чердаке, бабушка.
Виктор проворно снял висевший на стенке кухонного шкафа ключ и единым духом взбежал по лесенке на чердак. Раненый беглец последовал за ним, Фрида Брентен дежурила у дверей.
Почти бесшумно Виктор спустился с лестницы и прошмыгнул в квартиру.
— Ты запер снаружи?
— Запер, бабушка.
— Так! А теперь включим свет! — Она включила все лампы в кухне и в столовой. Фриду Брентен вдруг будто подменили, она держала себя так, словно ничего не произошло, словно не она за несколько минут до того вся тряслась от страха. Виктор с удивлением смотрел на нее — ведь с улицы все еще доносились шум и вой, хотя и слабее прежнего.
— Бабуля, — шепотом спросил он, — ты уже не боишься?
— Тише, дурачок! С чего это мне. Бояться?
Такой ответ вконец озадачил мальчика.
В дверь постучали, властно, настойчиво. Фрида Брентен приложила палец к губам, показывая, чтобы Виктор молчал, и пошла открывать. На площадке стояли двое полицейских и три штурмовика.
— Слава богу! — встретила их Фрида Брентен. — Прошу вас, входите.
— Почему «слава богу»? — спросил один из полицейских.
— А потому, что вы здесь. Теперь уж этот ужасный шум на улице прекратится!
— Сюда кто-то вбежал! — Полицейский так пристально посмотрел из-под каски на Фриду Брентен, точно хотел пронзить ее взглядом.
— Ко мне? — Она подняла на него глаза, в которых светилось простодушие. — Этого только не хватало.
Вдруг у нее сперло дыхание. Кто-то спускался с чердачной лестницы. Но тут же она увидела, что это был штурмовик.
— Дверь на чердак заперта, — сказал он.
— Она у вас всегда на замке? — спросил полицейский.
— Само собой, — ответила Фрида Брентен. — Дать, может, вам ключ?
Виктор посмотрел на нее испуганными глазами. Фрида Брентен сняла ключ с гвоздя. Полицейский сказал своим:
— Если дверь на замке, значит, туда никто не мог проскользнуть. Он где-нибудь в другом месте.
Один из штурмовиков настойчиво повторял, что своими глазами видел, как парень вбежал сюда.
С минуту полицейские и штурмовики еще поколебались, потом ушли. Фрида Брентен заперла двери, но не отходила от них. Она слышала, как эти молодчики спорили между собой, слышала, как они спустились с лестницы, как вышли на улицу.
Только теперь она повернулась и взглянула на Виктора.
— Ушли.
Мальчик бросился ей на шею.
— Как ты замечательно все это устроила, бабуленька!.. Ох, как здорово!