Судовладельцы, крупные коммерсанты и маклеры — денежная аристократия этого старого ганзейского города — отстроили себе на Эльбском шоссе виллы, по размерам и роскоши не уступавшие усадьбам крупных юнкеров. Среди этой публики считалось хорошим тоном обзаводиться на английский лад площадками для игры в гольф и поло. Ходить под парусом в море нынче не признавалось стоящим спортом, в моде был девиз: движение!
Вальтер смотрел, как стройные молодые девушки и их дородные партнеры взмахивают теннисными ракетками. Пожилые мужчины в брюках «гольф» и с сигарами в зубах, прижав локтем клюшки, слонялись по зеленым площадкам. Мальчики и девочки из расположенных по соседству поселков, взобравшись на высокие парковые ограды, взглядом опытных ценителей следили за ходом игры.
После окончания первой мировой войны по ту сторону Эльбского шоссе возник массив домов современной архитектуры, превративший некогда сонные дальние деревни на берегу Эльбы в городские предместья. Городская железная дорога вела в Осдорф, Шенефельд и Хальстенбек, где селилась зажиточная прослойка служащих — управляющие фирмами, бухгалтеры, секретари и заведующие конторами. Они из кожи лезли вон, чтобы казаться хоть на самую малость выше мелких служащих. Навстречу Вальтеру попадались совершающие свою утреннюю прогулку пожилые господа в высоких стоячих крахмальных воротничках и с сигарами во рту — точная копия их хозяев — и более молодые, в брюках «гольф», свитерах и туфлях на толстой эрзац-подошве, старательно подражавшие «золотой молодежи».
Вальтер разглядывал эти деревянные, прямые, как палки, фигуры с пустыми лицами. «Вот кто прежде всего составляет ядро приверженцев фашизма. Мелкая буржуазия города и деревни; в эти слои, — размышлял Вальтер, — мы проникаем очень слабо. Добьемся ли мы когда-нибудь решающего успеха на этом участке? Пожалуй, скорее в крестьянской массе… — Вальтер невольно вспомнил упрямые лица гольштейнских крестьян, рассказывавших ему и Тимму, как они выгнали из своей деревни судебных исполнителей. — Но что можно сделать в среде таких ограниченных и чванливых обывателей?»
Тупые, самодовольные физиономии этих мещан чуть было не отравили Вальтеру все очарование прекрасного апрельского утра. Следовало назначить встречу с Тиммом на более ранний час, когда эта публика еще нежится в своих теплых постелях. Вальтер облегченно вздохнул, добравшись до узких, бегущих вверх и вниз извилистых улочек Бланкенезе. Он любил этот маленький приэльбский городок, в особенности ту его часть, где сохранились старинные одноэтажные домики с громадными соломенными крышами, под которыми доживали свои дни бывшие лоцманы, капитаны и другие мореходцы. Старики, лица которых как бы говорили о том, что некогда эти люди дышали ветрами всех океанов земного шара и во всех портах мира чувствовали себя как дома, стояли на порогах своих жилищ и, посасывая трубки, смотрели на бегущую у их ног реку. Море навсегда осталось их страстью. Сколько раз в своей жизни уходили они по этой реке в морские просторы и по ней же возвращались домой из дальних плаваний! Быть может, в эту минуту тот или иной старик мысленно входил вместе с сыном в Веракрус, или Калькутту, или Фриско. У моряков глаз зоркий, а с возрастом взгляд их простирается за океаны, за далекие континенты…
— С добрым утром!
— Здравствуйте.
Вальтер со всеми приветливо здоровался и рад был ответным приветствиям, которые отнюдь не всегда доводилось услышать.
Он с удовольствием поднимался в гору и спускался вниз по крутым улочкам. Мысли его были заняты Тиммом и обеими статьями для нелегальной «Гамбургер фольксцайтунг». Сложная эта задача, но очень важная. Необходимо подготовить товарищей к тяжелой, а возможно, и длительной подпольной борьбе. В то же время их надо предостеречь от пессимизма вопреки всему, что произошло и происходит. И не только: необходимо мобилизовать все силы. Написать статью о Тельмане казалось Вальтеру более легкой задачей, он был уверен, что тут всегда найдет нужные слова. Он вспоминал десятки эпизодов, характеризующих Тедди, его умные и проницательные высказывания.
…Тельман в тюремной камере, — нет, тому, кто его знает, трудно себе такое вообразить. Этот мужественный человек с волевым лицом, со светлыми, как день, глазами, с энергичным жестом сжатой в кулак руки и огненным темпераментом — узник! Когда Вальтер слушал Тедди, ему всегда казалось, что каждое слово, каждая мысль, каждый аргумент вырываются у него с силой вулканического извержения. Неужели он только для того принес прозябавшим во мраке людям свет познания, чтобы повторить теперь участь Прометея? Неужели он обречен на мучительную смерть? Нет! Прикованный к камню, он, пока не погаснет в нем последняя искра жизни, сможет и будет указывать народу, где правда, призывать к сопротивлению, к борьбе. На суде он из обвиняемого превратится в обличителя.