«Ам Айланд» — так назывался тупик, в котором находился кабачок «Колыбель моряка», — старинный дом с ветхой от старости соломенной крышей и покосившимися оконцами. Внутри царил прадедовский уют. На стенах висели пожелтевшие гравюры. Под потолком качались диковинки со всего света — чучела летающих рыб, коралловые полипы и другие редкие обитатели морей. На камине красовалась древняя, как мир, черепаха, высовывающая искусно сделанную голову.
Мартин выбрал угловой столик с видом на реку. Вальтер, здороваясь, одобрил место встречи:
— Замечательное заведение.
— Верно? И мало публики.
Кроме них, в зале находилось еще только пятеро посетителей. Трое местных жителей играли в скат, а влюбленная парочка, мило воркуя, осматривала достопримечательности ресторана.
— Что будешь пить?
— Грог, разумеется.
— А есть что будем?
Хозяин, старый моряк, приземистый и плотный, как морж, рекомендовал жареную камбалу.
— Прекрасно. Значит, камбалу.
Дверь за буфетной стойкой открылась, и в зал проник аппетитный запах жареной рыбы.
— Все в порядке? — спросил Вальтер.
— В порядке, — ответил Мартин.
— Вот тебе первые статьи. Завтра тем же путем, что и в последний раз, я передам тебе обе передовые, одну — о внешней политике фашизма, вторую — о Тедди.
Здесь им не нужно было разговаривать шепотом.
Никто не обращал на них внимания. Мартин — даже Вальтер не знал его фамилии — всего несколько недель как прибыл из Фрисландии; через него Вальтер держал связь с типографией. Это был надежный комсомолец, на добрый десяток лет моложе Вальтера, белокурый, розовощекий, светлоглазый, бойкий на язык.
— В порядке? Это значит, что и бумаги у тебя в порядке?
— В полном. И все-таки, понимаешь, мне от них мало проку. Из-за трудовой повинности, ясно? Эти молодчики поговаривают, будто мой год будет мобилизован в первую очередь. Лучше уж мне уйти в подполье.
— В трудовых отрядах нам тоже нужны надежные люди.
— Не могу. Для Третьей империи я пальцем о палец не ударю. Могу только вколачивать гвозди в ее гроб. Об этом я написал уже в обращении к рабочей молодежи. Вот она, моя первая статья, прочти и скажи, годится ли.
— Я возьму с собой, здесь читать не буду. И настоятельно прошу тебя, Мартин, ничего не предпринимать, раньше чем ты с нами не посоветуешься.
— Да ведь это само собой разумеется.
— Как с Максом? Делает он свое дело?
— Превосходно! На него можно положиться. Ловкий деляга! Несколько дней назад получил даже государственные заказы для своей типографии. Формуляры для управлений по трудовой повинности. Говорит, на них он заработает столько, что сможет один номер газеты выпустить бесплатно.
Вальтер улыбнулся и удовлетворенно кивнул Мартину. Радостно было видеть, как товарищи — молодые и старые — наперекор всем трудностям и опасностям оставались верны делу партии. Несколько заячьих душ, в первые же дни дезертировавшие, в счет не идут. А предателей, настоящих предателей, до сих пор в Гамбурге не было. Правда, пытками нацистам удалось кой у кого вырвать некоторые сведения. Но то были скорее слабые люди, а не предатели. Один из них, Альфред Коттен, потом со стыда повесился в своей камере. Предатели стыда не знают.
Толстяк хозяин принес чудесную, вкусно пахнущую, хорошо зажаренную камбалу, к ней огромную миску картофельного салата и с приветливым: «Приятного вам аппетита!» — поставил все на стол.
Поздно вечером Вальтер Брентен свернул на Рабуазы, где находилось его чердачное обиталище. До четвертого этажа он поднимался бесшумно, а с четвертого на пятый — старательно подражая тяжелым мелким шагам Густава Штюрка. Пусть те соседи, которые еще не спят, думают, что старик поднимается в свою «звездную лабораторию», как они окрестили крошечную обсерваторию Штюрка. В разговоре кое с кем из них он как бы мимоходом упомянул, что его племянник тоже интересуется астрономией и иногда заходит. Штюрк — и это было очень кстати — жил на пятом этаже, под самым чердаком, где установил свой телескоп и где теперь на старом диване ночевал Вальтер.
Открыв своим ключом дверь чердака, Вальтер медленно прошел в третью комнату, которую старый столяр великолепно оборудовал. Раньше чем включить свет, Вальтер затянул штору на косо срезанном чердачном окне.