Не спуская с него глаз, она переходила улицу.
Вальтер поднял голову… и увидел ее.
Они так и остановились посреди мостовой.
Широко улыбаясь, он подошел к ней. Она вдруг почувствовала такую слабость, что думала — вот-вот упадет.
— Здравствуй, Айна! Ну вот, ты здесь наконец!
Он протянул ей руку.
Она пожала ее и сказала:
— Да, я здесь!
— Чудесно! Идем! Мы сейчас поедем домой!
Он взял ее под руку. Они протиснулись сквозь толпу на площадку рядом с театром.
— Едем, Курт!.. Кстати, знакомься: моя жена. Только что приехала.
Айна тихонько, на цыпочках ходила по своей новой квартире. Ей казалось, что все это чудесный сон и громкое слово или шум шагов могут спугнуть его. Передняя, кухня, столовая, спальня… Она осматривала комнаты одну за другой и принимала их в свое владение. Указывала на мебель, которую Вальтер приобрел в городском управлении, и спрашивала:
— Все это наше?
Вальтер утвердительно кивал.
Она вернулась в кухню, но не открыла ни кухонного буфета, ни двери в кладовую. Просто стояла, изумлялась и сияла. Когда она взглядывала на Вальтера, он молча кивал ей. Потом она села за стол и сказала:
— Так, а теперь я посижу. Разрешаю себе в первый день быть гостьей, за которой ухаживают. Хочу есть!
— Ах ты господи! — воскликнул Вальтер.
— Что случилось?
— Есть-то ведь нечего! Я не рассчитывал, что ты приедешь и привезешь с собой хороший аппетит.
— Но ведь кусок хлеба у тебя, несомненно, найдется?
— Ни крошки. С хлебом вообще туго.
— У меня шпиг есть. В сумке. Все остальное в чемодане, но чемоданы я оставила в помещении Центрального Комитета.
— Шпиг? Замечательно!
— Да ведь у тебя нет хлеба?
— Не беда… поедим шпиг без хлеба.
— Нет, так нельзя.
— Почему нельзя? Был бы шпиг, а без хлеба я уж как-нибудь обойдусь.
— Зато я обойтись не могу. Кто живет рядом? — спросила Айна.
— Ни малейшего представления!
— И давно ты живешь в этой квартире?
— Четыре месяца!
— И ты не знаешь, кто живет рядом!
— Нет!
— Как же это возможно? Погоди, я сейчас.
Через несколько минут Айна возвратилась и положила на стол полбуханки хлеба.
— Так! Теперь, значит, у нас и хлеб есть… Кстати сказать, соседка очень милая женщина. Фамилия ее Дертинг. Муж работает на почтамте. Дочка в будущем году пойдет в школу.
Вальтер глубоко вобрал в себя воздух и, надув щеки, с шумом выдохнул. Елейным голоском он спросил:
— И это все? Больше ты ничем не поинтересовалась?
— Хорош, нечего сказать! Даже фамилии своих соседей не знал! Ну, ладно, давай уж я сама нарежу хлеб. Боже ты мой, как ты тут жил один, без меня?
— Плохо! — жалобно ответил он.
— Вот этому я верю, — сказала она и улыбнулась.
Из радиоприемника приглушенно доносились мелодии вальсов. В квартире было тихо; и внизу, на улице, стояла тишина. Время от времени на параллельной улице прогрохочет трамвай или раздастся автомобильный гудок. И снова — глубокая тишина.
— Во сне это или наяву? — спрашивала Айна. — Я в самом деле в Берлине? И это в самом деле наш дом?
— Времена грез прошли, — отвечал Вальтер. — Наступила пора свершений. Думается мне, что для исполнения важнейших пунктов наших «мечтаний у французских каминов» предпосылки созданы…
— Я так счастлива!
Ночью — Вальтер уже крепко спал — Айна выскользнула из постели и неслышно пробежала в кухню. Она включила свет и еще раз тщательно все рассмотрела. Потом так же неслышно шмыгнула в столовую, включила свет, села на стул и внимательно все оглядела и тут.
Тихонько вернулась она в спальню, юркнула под одеяло и с наслаждением зарылась в подушки.
Утром Айна поехала вместе с Вальтером в Государственный оперный театр на открытие Объединительного съезда.
— Но мне еще обязательно нужно на Вальштрассе, забрать там свои тюки и чемоданы, Вальтер.
— Очень хорошо. Возьми машину и сделай это. Курт поможет тебе.
— Тогда я сейчас ему скажу. — И Айна тут же повернулась и пошла.
Вальтер остался в фойе. Делегаты уже собирались. Повсюду стояли оживленно беседующие группы. Друзья, знакомые приветствовали друг друга. В буфете были бутерброды и горячий кофе, а рядом, в почтовом киоске, продавались марки, выпущенные к Объединительному съезду обеих рабочих партий. Филателисты могли приобрести здесь экземпляры, проштемпелеванные специальной печатью.