— Это точно, что ты записал о звезде в созвездии Ориона, дядя Густав?
— О красной звезде? — Штюрк выпрямился. — Внушительная махина, а?.. Точно все, от слова до слова. Хочешь взглянуть на нее? — Старика охватило лихорадочное оживление.
Вальтер выскользнул из-под одеяла.
— Бетельгейзе. Взглядом не окинешь, — бормотал старик.
Вальтер увидел в телескоп мерцавшую красноватым светом звезду.
— Будто уж и в самом деле диаметр ее в два раза превышает расстояние от земли до солнца?
— Будто?.. Нет, не будто, а действительно так. Это надо понять, — сказал Штюрк. Он положил Вальтеру руку на плечо и неожиданно спросил:
— Ничего нового об отце?
— Ничего, дядя Густав!
— Сумасшедший мир. Когда почки очень уж меня донимают, тогда я чувствую, что еще не расстался с ним.
Обычно в обеденный час на центральных улицах города царило большое оживление. Грузовики, фургоны, экипажи останавливались на Фердинандштрассе и в Рабуазах перед извозчичьими пивными. Служащие устремлялись из своих контор в молочные, в кафе и рестораны, или просто подышать свежим воздухом. Вальтер считал, что в эту пору дня безопаснее всего бродить по улицам; для встреч, особенно в центре города, между Менкебергштрассе и Альстердаммом, эти часы были наиболее благоприятны.
Проходя мимо газетного киоска у Ломбардского моста, Вальтер мельком читал заголовки статей. Газета «Гамбургер фремденблат». «Унификация юстиции», — прочел Вальтер, и затем имя автора: «Доктор Франк, имперский комиссар юстиции». Газета «Гамбургер нахрихтен»: «Стальной шлем приносит присягу Адольфу Гитлеру!» Да, «унификация» развертывается с бешеной быстротой, даже социал-демократическая фракция рейхстага голосовала за гитлеровскую внешнюю политику. Тем самым социал-демократы опять голосовали за войну; на этот раз они протянули руку Гитлеру. Разве не сказал он то же самое, что его чванливый и самовлюбленный предшественник, лишь несколько варьируя его слова: «Я не признаю никаких партий, кроме одной — национал-социалистской…»[7]
С какой целеустремленностью, пуская в ход жульнические, воровские приемы, шла к власти в годы Веймарской республики милитаристская реакция! Захватить власть прямым путем, посредством капповского или гитлеровского путча, ей не удалось. А бумажная демократия открыла ей широкий путь. «Враг — слева!» — этот лозунг объединил всех блюстителей спокойствия и порядка, от Гитлера до большинства в руководстве социал-демократической партии.
Вальтер вспомнил слова Карла Маркса, сказанные им в его «Восемнадцатом брюмера» по поводу таких лжедемократов: «Нет сомнения, демократы верят в силу трубных звуков, от которых пали иерихонские стены. И каждый раз, когда они стоят перед стеной деспотизма, они стараются повторить это чудо». Увы, веймарские демократы даже в иерихонские трубы не верили, они верили только в силу промышленных магнатов и их генералов…
Уйдя в свои мысли, Вальтер не спеша — до встречи с Мартином оставался еще целый час — шел по Ломбардскому мосту. Вот он остановился у парапета и загляделся на расстилавшуюся перед ним панораму города. Бинненальстер, Юнгфернштиг, Альстердамм, то тут, то там в небо поднимаются верхушки башен, а вон шпиль на набережной Благополучного возвращения и причалы Санкт-Паули… Это был Гамбург, его Гамбург, родной и с малых лет любимый. Не только его город, но и город его отцов и дедов. На этом месте стоял его дед Иоганн Хардекопф и любовался картиной города. Там, внизу, отец Вальтера, снуя среди причалов, закупал под рождество традиционных карпов. А там, на Юнгфернштиге, Вальтер сам когда-то, много лет назад, гулял с Гретой Бомгарден. Нет, они не просто гуляли, они как бы шагали в демонстрации — он и она; то было 1 мая 1916 года.
Сколько же лет прошло?.. Семнадцать! Какое далекое прошлое! За полотном железной дороги он сидел с Рут в тот день, когда по Ломбардскому мосту проходили матросы, шедшие освобождать из тюрем политических заключенных, штурмовать казармы; матросы, открывшие в Гамбурге революционные действия.
Пятнадцать лет назад… Рут?.. Ему бы очень хотелось знать, как жила она эти годы, где она теперь и… какая она сейчас. Муж ее нынче, вероятно, высоко взлетел, крупная шишка. Но с ним ли она? Интересно, вспоминает ли она хоть изредка время, когда состояла в группе «Эвтерпиа»? Думает ли порой…
Э-эх, прошлое кануло в Лету! И как ни мрачно настоящее, нужно смело приподнимать завесу будущего и… вступать в него…
Гляди-ка! Не тетя ли Мими там?.. Конечно же, это они — Вильмерсы. Нарядно одетая дама — это кузина Хильдегард, а мужчина с усами à la Менжу, вероятно, ее муж, Стивен Меркенталь. Вальтер заметил до смерти перепуганный, бегающий взгляд тетки. «Напрасные опасения, — подумал он, улыбаясь, — я не причиню вам никаких неприятностей». Незаметно кивнув ей, он прошел мимо.
7
Перефразируются слова Вильгельма II, сказанные им в начале первой мировой империалистической войны: «Я не знаю никаких партий, кроме одной — немцев».