— Файзилов! — донесся с улицы зычный голос Люды Иванченко.
Стук пишущей машинки прекратился, на балкон вышел писатель.
— Сандрик сидит в песочнице и ест песок! — доложила Люда.
— Сандрик, не ешь песочек! — не менее зычно распорядился Файзилов и ушел стучать на машинке дальше.
— Ну и что делать? — посмотрела на нас Люда.
— Скажи Кате, чтоб она не позволяла ему есть песок, — сказал я.
Сандрик и Катя были ровесники, но, кто из них главнее, было непонятно.
— А где Таня? — спросила Алена.
— Уехала на рынок, — фыркнула Люда.
Сегодня была суббота, когда писательские жены отправлялись на рафике на рынок. Люда и Алена, как я понял, эту поездку проспали.
— Айда по грибы, — предложил я. — Жора говорит, белые пошли.
Мы с Георгиевым соревновались, кто больше принесет белых. Пока счет был семь — пять в его пользу. Однако в ту осень всех победил художник Валера, сожитель Топорковой из первого коттеджа. Однажды он прибежал из леса с выпученными глазами. В руках он держал рубашку, завязанную наподобие торбы, и в ней было десятка три боровиков.
— Присел за одним — а там их видимо-невидимо! — рассказывал, заикаясь, Валера. — Второй раз в жизни пошел в лес!
— Дуракам везет, — сказал Жора и удалился, насвистывая, в сторону буфета.
— А я за орехами хожу, — хохотнул Старшина, сидевший, по обыкновению, на скамейке у песочницы. — Вишь, сколько?
Он показал мешочек с орехами.
Пару часов назад на выходе из леса мне на глаза попался Цыбин с тачкой, полной камней. Он строил баню и собирал возле речки камни для парной.
— Старшину видел? — спросил он.
— Нет, — сказал я.
— Держись от него подальше. Страшный человек!
Старшина, как и Цыбин, казались мне милейшими людьми, но сказать об этом я не мог ни тому ни другому.
— И в буфет с ним не ходи! — крикнул мне вдогонку Цыбин.
— Почему?
— От его взгляда продукты портятся.
Как раз сегодня в буфет завезли осетрину. Интересно, какова она будет завтра. Старшина уже навестил буфет. Меня утешало лишь то, что оба поэта не собирали грибы.
5
Как ни заняты мы были квартирой во Внукове, на машине все же ездили. Прежде всего, надо было уважить тестя.
Я, Алена и Георгий Афанасьевич садились поутру в машину и отправлялись куда глаза глядят. Чаще всего получалось на юг.
— Давай здесь свернем, — предлагал тесть. — Вон река видна.
— Что за река? — послушно сворачивал я с дороги.
Жена водила по карте пальцем и объявляла:
— Протва.
— Хорошая река, — кивал Георгий Афанасьевич.
Я молчал. Мое дело было крутить баранку.
Но Протва и в самом деле оказалась хорошей рекой.
Мы доехали до одинокой груши на пригорке, оставили под ней машину и спустились к реке. Тесть стал доставать из ящика коробочки с горохом, перловкой, тестом. В отличие от меня, он был настоящим рыбаком: мастерил удочки, загибал крючки, нарезал из свинцовых пластин грузила, варил для наживки крупы. У меня была одна наживка — червяк.
Я наживил подлистника и тут же вытащил плотвицу.
— Клюет! — обрадовалась Алена.
— Здесь нет рыбы, — сказал деревенский мужик, стоявший на противоположном берегу.
— Местный? — посмотрел на него Георгий Афанасьевич.
— Я тут всю жизнь живу — никакой рыбы, — сел на корточки мужик. — Одни головастики.
— А мы сейчас поймаем, — усмехнулся тесть и тоже вытащил плотвичку.
— Разве это рыба? — стоял на своем мужик. — За щукой надо на озеро ехать.
— Далеко озеро? — спросил я.
— Там, — махнул рукой мужик. — Не, нету рыбы, видишь, утки плавают? Даже коту ничего не поймаешь.
Я пустил наживку по стремнине. Поплавок скакнул на бурунчиках и пропал. Я подсек и почувствовал, что взялось что-то приличное.
— Не торопись, — сказал Георгий Афанасьевич, — вываживай потихоньку.
Я стал выводить рыбу на песчаную отмель, но все же не выдержал и рывком выбросил ее на берег.
— Голавлик, — сказал Георгий Афанасьевич.
— Чего поймали? — крикнул мужик.
Я показал голавля.
— Дак у вас удочки, — закурил мужик. — А у нас ни у кого не ловится.
— А ты пробовал? — спросил Георгий Афанасьевич.
— И прошлый год пробовал, и запрошлый. Бреднем надо протянуть, тогда поймаешь. Удочками одни москвичи машут.
— Сколько тебе рыбы надо? — поинтересовался я.
— Ну, хоть бы мешок, — бросил в воду окурок мужик. — Так-то любой пацан может.
Он поднялся и ушел. Мы с Георгием Афанасьевичем стали ловить дальше. Но голавли больше не брали, одни плотвички.
— Не любит наш народ ловить удочками, — сказал тесть. — Да и с бреднем не больно ходят. Взрывчатку им подавай.