— Из Германии недавно вернулся, — сказал Михайлов, по-хозяйски устраиваясь за столом. В парилку он даже не заглянул. — Ты был в Германии?
— Нет, — сказал я.
— И не езди. До чего тупой народ!
— Кто? — удивился я.
— Немцы. Отправили меня из института в командировку, а командировочные, естественно, быстро кончились. Что делать?
— Что?
— Я им говорю: мне надо в Гамбург. Или в Ганновер, не помню.
— А сам где сидел?
— Во Франкфурте. В Гамбург мне надо, говорю я немцам, в библиотеку, рукописи изучать.
— Какие рукописи? — встрял Шундик.
— Эмигрантские, — строго посмотрел на него Михайлов.
— Понятно, — сказал Елисеич, хотя было видно, что он ничего не понимал.
— И что немцы? — спросил я.
— Пишите, говорят, заявление, получайте деньги и езжайте в свой Ганновер.
— Так все же Гамбург или Ганновер? — перебил я его.
— А какая разница?! — уставился на меня очками с толстыми линзами Михайлов. — Я беру марки, покупаю билет до ближайшей станции, выхожу из поезда и возвращаюсь назад. Сечешь?
— Нет.
— Марки, выданные на проезд, остаются у меня почти полностью! Иду в магазин, покупаю шнапс и неделю живу как белый человек.
— А обратный билет для отчета? У немцев орднунг превыше всего.
— Потерял.
— Неужели верят?
— Так они ж немцы. У них что написал, то и правда. Как дети малые. Даже обманывать совестно.
— Но ведь обманываешь.
— А куда деваться? У нас на командировочные не разгуляешься.
Олег Петрович в Литературном институте занимался эмигрантскими писателями вроде Бунина и Шмелева, и учить его обращению с немцами было излишне.
— Французов тоже обманываешь? — вмешался в нашу беседу Иванченко.
— С французами сложнее, — разлил водку по стаканам Михайлов. — По характеру они вроде нас, даром что галлы, с ними ухо надо держать востро.
Однажды Олег Петрович заглянул ко мне в гости и не ушел, пока в доме не были уничтожены все запасы спиртного. Уже прощаясь, он разглядел на платяном шкафу полбутылки сухого вина.
— А это что? — осведомился он.
— Жена не допила, — повинился я.
— Нехорошо, — сказал Михайлов.
Он взял со шкафа бутылку и в три глотка осушил ее.
— Вот теперь хорошо, — сказал он и исчез.
"Что значит критик!" — посмотрел я ему вслед.
Впрочем, Михайлов скорее был литературовед.
Однажды Алена разбудила меня посреди ночи.
— Кто это? — с ужасом спросила она, показывая на открытую балконную дверь.
На балконе никого не было.
— Я спрашиваю: кто так орет? — сказала она, вытягивая шею.
Я прислушался. В ночи кто-то пел. И не просто пел, а исполнял арию Заморского гостя.
— Михайлов, — зевнул я. — Сегодня в бане рассказывал, что у его отца был выдающийся голос. У него самого, как видишь, тоже хороший.
Я представил себе Олега Петровича на балконе, в трусах и майке, вдохновенно орущего в небеса. Сильное зрелище. А от нашего коттеджа до четвертого, в котором жил Михайлов, не так уж и близко.
— Это ты ему наливал? — спросила Алена.
— Не только я.
— И как его соседи терпят.
— А куда им деваться.
Со временем Михайлову дали дачу в Переделкине, и теперь ночные серенады услаждали слух тамошних жильцов.
Но у нас и после отъезда Михайлова еще кое-кто оставался.
Как-то мне позвонил поэт Валера Липневич. С его сестрой Светланой я учился в одной группе в университете, и мы с Валерой были почти друзья. Среди прочих московских поэтов Липневич выделялся тем, что дольше других продержался в роли мужа поэтессы Татьяны Петровой — целых пять лет. Я это относил на счет терпеливости белорусов, хотя были и другие мнения.
— Ко мне в гости приезжает испанский поэт, — сказал Валера. — Не примешь меня с ним во Внукове?
— Верлибрист? — спросил я.
— Откуда ты знаешь?
— Мне ли вас не знать, — вздохнул я. — Приезжайте.
— Чем я их угощать буду? — всполошилась Алена. — Они небось к рыбе привыкли.
— А ты фаршированную щуку сделай.
Вчера на рынке я купил щучку килограмма на полтора.
— Я не умею.
— У Похлебкина в "Кухне народов мира" прочитай, — пожал я плечами.
Алена взяла с полки книгу насыщенного зеленого цвета и углубилась в чтение. Я знал, что в эти минуты ее лучше не беспокоить, и ушел в лес. Не получится с рыбой, размышлял я, обойдемся грибами.
Как оказалось, я плохо знал свою жену. Прочитав про фаршированную щуку, Алена выпотрошила рыбу, отделила мясо от кожи, прокрутила его на мясорубке, добавила в фарш специи, набила им кожу и засунула в духовку. Когда я вернулся из леса, дом уже благоухал ароматами.