Я лез в карман. Спорить с гаишниками, несущими службу рядом с Кремлем, было бессмысленно.
Наступила зима, но я продолжал ездить.
Тестя положили на обследование в больницу на Каширке, и мы с женой и Петром поехали его навестить. Сугробы по обочинам дорог возвышались, как горы. Ночью прошел снежок, на асфальте образовался накат. Я ехал рядом с троллейбусом.
— Влево! — закричал Петя, сидевший рядом со мной.
Ему показалось, что сейчас мы протараним троллейбус. Я крутнул руль и нажал на тормоз. Левое колесо попало на припорошенный снегом лед, нас развернуло, как в кино, и выбросило в сугроб. Судя по вытаращенным глазам пассажиров троллейбуса, фонтан снега, взметнувшийся из-под колес нашей машины, им очень понравился. Не оставил он равнодушным и толстого гаишника, сидевшего высоко над землей, в "стакане" у перекрестка. Пока Петя с прохожими выталкивали машину из сугроба, гаишник неспешно спустился по лесенке из "стакана" и подошел, помахивая полосатым жезлом, к нам.
— Это вы фигуры высшего пилотажа исполняли? — спросил он меня.
— Так точно, — повесил я голову.
— И все целы? — не верил своим глазам гаишник.
— Сугроб, — промямлил я.
— Давно за рулем?
— Третий месяц.
— И машина цела?
Мы обошли автомобиль. На нем не было ни царапины. В сугроб между двух яблонь я влетел с ювелирной точностью, причем задом наперед, не зацепив ни веточки.
— Ну что ж, езжайте, — вернул мне права гаишник. — И не такие обучаются.
Последние его слова мне не понравились. Что значит "не такие"?
— Оштрафовали? — прошептала с заднего сиденья жена.
Со всей этой катавасией я о ней как-то забыл. А на заднем сиденье летать, наверное, не очень приятно.
— Жива? — спросил я, не поворачивая головы.
— О Господи! — запоздало перекрестилась Алена. — Что с нами было?
— Петля Нестерова! — захохотал Петр. — Гаишник даже из будки вылез.
Судя по голосу, Петр уже полностью пришел в себя. Мы поехали дальше в больницу. "Пока еще навещать, — подумал я. — А про фигуры высшего пилотажа он хорошо завернул".
Надо сказать, с годами юмор гаишников мне стал нравиться. Дом, в котором мы живем, стоит в самом конце Ленинского проспекта, и, чтобы из его арки на этот самый проспект выехать, приходится нарушать правила, причем дважды. В первый раз ты вынужден проигнорировать знак "движение только направо", во второй — пересечь сплошную двойную линию. Но не ехать же километр до разворота на проспекте Вернадского.
Гаишники об этом выезде из арки нашего дома хорошо знали и изредка караулили жильцов вроде меня. Однажды я выехал — и прямиком в их распростертые объятия.
— Нарушаем, Александр Константинович, — сказал капитан, изучив мои права.
— Да уж... — понурился я. — Срочно на дачу надо, а объезжать далеко.
— Серьезное нарушение, целых два, — посмотрел на меня капитан. — Составляем протокол?
— Можно без протокола?
Мы сошлись на тысяче, тогда это была приемлемая цена.
— В следующий раз будьте внимательнее, — сказал гаишник, возвращая права.
Следующий раз не заставил себя долго ждать.
Назавтра я снова выехал на проспект через арку — и увидел того же капитана с палкой.
— Опять вы?! — опешил он.
— Вы же здесь раз в год стоите, — тоже удивился я.
— Иногда и два раза в год, — смутился гаишник, но быстро взял себя в руки. — На дачу?
— Куда же еще, — пробурчал я. — Но это несправедливо — стоять два дня подряд на одном месте.
— Знаете, Александр Константинович, — внимательно посмотрел мне в глаза капитан, — у вас очень знаменитая фамилия.
— И что?
— Я бы на вашем месте написал заявление туда, — показал пальцем вверх гаишник.
— Зачем?
— Чтобы вам выдали особое разрешение.
— Какое?
— Ездить по собственным правилам. Чтобы вот тут, на лобовом стекле, был прикреплен талон, а на нем большими буквами написано: "На дачу!"
— Вот ваша тысяча, — достал я из кармана бумажник.
— А вы на досуге поразмышляйте, — козырнул капитан.
После этого я перестал выезжать на проспект из арки. Но история с капитаном случилась годы спустя. А в тот день, когда я влетел в сугроб, мои приключения не закончились.
Должен признаться, в середине восьмидесятых Москва утопала в снегах отнюдь не случайно. Верно, это был знак, подаваемый свыше, однако никто на него не обращал внимания. И в первую очередь его не замечали дворники. Если крупные автомагистрали еще как-то расчищались — все-таки генсекам и их приспешникам нужно было ездить в аэропорты и другие места, — то боковушки рядом с проспектами, по которым разъезжали простые граждане, были брошены на произвол судьбы. В них вязли даже "нивы", не говоря уж о "жигулях" шестой модели.