По такой вот занесенной снегом боковушке мы пробивались к своему дому, когда навстречу нам вырулила "волга". Моя машина уже почти поравнялась с ней, когда водитель "волги" газанул и та пошла юзом.
— Газу! — заорал Петр.
Я дал газу. Моя машина тоже пошла юзом, и мы встретились. Удар был довольно сильный.
"А “волга”-то белая, — подумал я, вылезая из машины. — Не зря мы Феликса вспоминали".
Феликс был записным анекдотчиком, и Алена вчера со смехом рассказывала о поездке группы писателей, среди которых был Феликс, на Дон, к Шолохову. Классик советской литературы был прост. Он принял писателей в своем доме, накормил хорошим обедом, посадил в выделенный райкомом "козел" и увез в степь.
— Едем мы по степи, — рассказывал, поддергивая штаны, Феликс, — и вдруг видим отару. Подъезжаем. пастух, старый дед, поднимает руку. Останавливаемся. "Здорово, Минька", — говорит пастух Шолохову. "Здорово", — отвечает классик. "А нет ли у тебя, Минька, трояка на опохмел?" — спрашивает дед. "Жара ведь страшенная, — смеется Шолохов, — как же ты водку будешь пить?" "А как же ее не пить, Минька?" — тоже смеется дед.
— Ну и что, дал трояк? — спросил я жену.
— Конечно, дал, — пожала она плечами. — На водку всегда дадут.
Водка водкой, но сейчас я имел дело с белой "волгой".
— Товарный вид! — закричал, с трудом вылезая из "волги", пузатый водитель. — Ты мне товарный вид попортил!
— Это у меня вид, — сказал я. — Вон какая вмятина.
На "волге" железа было гораздо больше, чем на "жигулях", и моя вмятина на заднем крыле выглядела ужасающе. Водитель посмотрел поочередно на свою машину, потом на мою вмятину.
— Ладно, — сказал он, — гони четвертную — и разъедемся.
Мы с Петей пошарили по карманам, набрали двадцать пять рублей и отдали водителю "волги".
— Ну и поездочка! — хлопнул меня по плечу Петр. — Зато машину обновили.
Он был легкий парень.
— И что теперь? — спросил я, проглотив комок в горле.
— Ремонтировать! — удивился Петр. — Выпрямят, отрихтуют, покрасят — и снова будет как новенькая.
Но выглядеть как новенькая нашей "шестерке" уже не было суждено. Попасть в автомастерскую тогда можно было только по большому блату, и моим крылом занимался дядя Миша из гаражей.
— Ручная работа! — сказал Леонид, оглядев отремонтированную машину. — Сам делал?
— У самого было бы хуже, — вздохнул я.
— Ездить вообще-то можно, — утешил меня Леонид. — Зато теперь не угонят.
— Почему? — удивился я.
— Слишком приметная машина. На рыбалку собираешься?
— Конечно, — кивнул я. — Маленько подсохнет — и к тебе в деревню. Теперь мне сам черт не брат.
Однако рыбалка отменилась, потому что нам выделили творческую мастерскую во Внукове.
3
С пятидесятых годов во Внукове существовал пионерский лагерь при Союзе писателей. Сначала в него ездила моя жена, как писательская дочка, потом Петя, как писательский внук. К концу семидесятых пионерлагерь трансформировался в творческие мастерские. Был выстроен поселок с пятью кирпичными коттеджами, здесь же котельная с баней, неподалеку двухэтажный деревянный дом кастелянши, на первом этаже которого размещался буфет. Как и в любом поселке тех времен, в нем были комендант, бухгалтер, сестра-хозяйка, слесарь-сантехник, охранник и даже водитель рафика, отвозивший страждущих на станцию. Кроме того, на территории поселка росли голубые ели, лиственницы, дубы, сосны, березы и кусты шиповника, бересклета и орешника. Это был цивилизованный островок на окраине леса, спускающегося к речке Ликова, воду которой моя жена помнила еще прозрачной.
— Мы в ней купались, — сказала она. — На дне камушки были видны.
В это трудно было поверить, потому что сейчас речка была обыкновенной канавой, заросшей тростником и рогозом. Рыба в ней отдавала запахом керосина. Близость внуковского аэропорта все-таки имела значение.
А когда-то это были благословенные места. Начнем с того, что именно здесь, на покатом холме, увенчанном могучими елями и лиственницами, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков располагалась загородная усадьба Абрикосова, мармеладного короля России. От барского дома к речке вела аллея, обсаженная вперемешку тополями и березами, не менее могучими, чем ели. Сейчас некоторые из них уже были сожжены молниями и сломаны ураганами, хоть и редко, но случавшимися в Подмосковье. По этой аллее к Ликове съезжали конные экипажи, заполненные разнаряженной публикой. Молодежь заполняла купальню, люди постарше гуляли под зонтами вдоль речки. Здесь же, верно, устраивались чаепития, а то и наливочку подносили. Простор здесь был такой, что можно было наладить хорошее гулянье — с играми, салютами, хороводами.