– Фред, я даже рискну произнести, что мне удалось почувствовать вашу музыку.
Как я заметил, Нианг не поверил моим словам.
– Но что ты почувствовал? – неожиданно спросил он.
Я не ожидал смены ролей, не предполагал такого вопроса и не мог найти точный ответ.
– Скажи правду, ничего кроме правды.
– Хорошо. Я почувствовал пространство. Слушая ваши первые альбомы, я ясно ощущал пространство и время, их сплетение, правда. Словно слушатель находится в центре; он движется, пока всё вокруг него неподвижно.
– Спасибо, Тоби! – быстро воскликнул Фред. – Кажется, что-то похожее на те образы, что я чувствовал, мне удалось передать, и это в целом звучит почти так, как ты описываешь.
Он прошёл в угол студии и снял со стены гитару. Я почувствовал, что что-то могло произойти. К тому же, общаясь в таких темпах, мы могли упустить время рейса Фреда в Испанию.
Фред вернулся обратно и начал настраивать гитару.
– Я объясню тебе, почему я исчез. Когда группа состоит из трёх необученных музыкантов, очень сложно исполнять нашу музыку. Притом, я не хотел встречаться с новыми людьми, просить их о помощи и приглашать их в команду. Понимаешь, я неважно чувствую себя в окружении людей; мне очень некомфортно в компании, даже прямо сейчас мне немного неудобно общаться с тобой. Что ж, Blue Flying сначала был лишь проектом, но с той минуты, когда мы сдружились, группа стала для меня родной. Однако, как ты, наверное, знаешь, это родное место опустело, и я остался в одиночестве, к чему я давно привык. Я не виню своих друзей, и тогда я не удерживал их, и они ушли. Оба, Дилан и Дженни, понимали, что наша музыка начала повторяться спустя пять лет совместной работы, что мы начали копировать собственное же звучание, теряя весь смысл, которым были насыщены наши композиции, – рассказывал Фред, заглядывая в далёкое прошлое. Его глаза были устремлены в какие-то глубины. Я предположил:
– Наверное, в этом и состояла причина, почему последний альбом группы, когда ты уже год как оставался один, получился таким агрессивным.
– Наверное, так. Но в нём не было ничего нового, кроме весьма интересного, но всё-таки… всё-таки скучного оттенка в то же время… Вина перед слушателями не давала мне покоя. Ты не представляешь, как я устал от жизни в тот год.
– Некоторые говорили, что ты впал в депрессию.
– Ну, то, что я был не в духе, – это правда.
– Чем ты занимался позже, когда забыл о музыке?
– Не делал ничего, о чём тебе было бы интересно узнать. Я просто жил, ожидая смерти и думая, что конец близок. Не смейся, прошу тебя. И кстати, я никогда не забывал о музыке; возможно, она и позволила избежать конца.
Этот человек говорил очень искренно, как думал, как чувствовал, поэтому я и не думал смеяться. Я продолжил, стараясь отвлечь его от мрачных воспоминаний:
– И ты вернулся через пять лет.
– Верно, я работал с сестрой. Мы выпустили альбом “The Empty Field”. С ней я позабыл о Blue Flying.
– Тебе понравилось работать с ней?
– Очень.
– “The Empty Field” звучит очень похоже на твои предыдущие работы.
– Неважно. Я выбрал своё направление; оттого-то и похоже, что лежит в одном направлении. Но наша связь словно была глотком свежего воздуха и для неё, и для меня, и без него я бы зачах. Поэтому я крайне благодарен сестре.
– И затем ты решил снова исчезнуть и снова вернуться: прошло ещё пять лет, и вот ты держишь в руках гитару на моих глазах.
Иногда лёгкие пальцы Фреда проскальзывали по струнам, колебания которых издавали очень звонкие переливания звука. Но через минуту он будто застыл, и чуть позже неожиданно произнёс:
– Пойдём, я покажу тебе пустоту.
Он поднялся, отложил гитару и быстрыми движениями, потерявшими неловкость, покинул дом. Я направился за ним по тропе вверх, в горы. Пока мы шли, никто не произнёс ни слова; я выключил диктофон.
Фред заметил высокий ярко-красный цветок и, наклонившись к нему, ощутил его нежный запах. Оттенки спокойствия появлялись на его лице, в его движениях, и так же спокойно двигался прекрасный цветок, колыхаемый ветром, качаясь, и пытался дотянуться своими тонкими лепесточками до неба, затянувшегося светло-серыми облаками.
– Отличное, сладкое лето приходит, правда? – спросил мой впечатлительный спутник.
Я ничего не отвечал, едва поспевая за ним.
Свет неба показался в глазах, мы обогнули холмик, и я увидел, выглядывая из-за деревьев, широкое пустое поле. Мы спустились к нему. Очень высокие колосья, почти дотягивавшиеся до пояса, качались, вместе создавая образ волн бледно-пшеничного цвета. Поле было окружено лесом, но только слева вдалеке виднелись вершины гор: мы могли сверху смотреть на этих великих чёрных гигантов. Но внимание моё отвлёк Фред: он побежал в поле, упал на траву и обнимал колосья, широко раскидывая руки, кружась, перекатываясь. Потом он лёг на спину и стал глядеть на серое неподвижное небо, изредка закрывая на несколько секунд свои большие глаза. Я подошёл ближе, верхушки травинок кололи мои ладони. Ветер создал огромную волну, которая прошла сквозь меня; растрепав мне волосы, воздух заставил мои глаза слезиться. Фред посмотрел на меня, посмеялся и воскликнул: