— Ты говорил кому-то об этом?
— В портфеле оказались секретные бумаги из департамента полиции. Досье.
— Значит, стрелявший — полицейский?
— Совсем не обязательно. Есть и гражданские служащие, которые имеют доступ к этим бумагам. (Циммерман назвал бы их штатским персоналом, имеющим доступ к документам).
— Ты уклоняешься от сути вопроса. Этот человек служил в департаменте и, возможно, занимал высокий пост, верно?
— Я тебе ничего не говорил.
— Что это за документы? Досье на кого?
— Маслоски нам их не показывает.
Энн достала из кармана жевательную резинку и начала жевать ее.
— Откуда вы знаете, что портфель принадлежит стрелявшему?
— Хороший вопрос. Мы не знаем, кому он принадлежит. Но предполагаем, что это портфель преступника, так как у Дин такого портфеля не было.
— А отпечатки пальцев?
Каллен пожал плечами.
— Змей.
— Не называй меня так.
— Тогда ласка, — она потянулась к нему, извиняясь за то, что сказала. — Извини, я не хотела.
Каллен сунул руку в ее карман.
— Эй! Только не здесь.
— Дай мне жевательную резинку.
— У меня больше нет.
— У тебя она есть.
— Да, есть, — она вынула из кармана пластинку, сняла обертку и сунула резинку ему в рот.
— Всякий, кто видит это, скажет, что мы встречаемся, — заметил Каллен.
Энн улыбнулась и легонько коснулась его рукой.
Он поправил воротник ее жакета.
— В ближайшее время я буду очень занят.
— Некоторые люди мать родную убили бы за возможность провести один вечер с Верой Иванс.
— Здесь говорят, что люди продали бы свою мать. Я полагаю, что таким образом ты выражаешь свое отношение к своей матери.
— Или к Вере Иванс.
— Ты не из ее поклонниц?
— Она слишком… совершенна.
— На мой взгляд, она просто костлявая младшая сестренка Чака Стори.
Энн прикоснулась рукой к щеке Каллена:
— Так вот почему ты побрился? Я волнуюсь, ибо и сама когда-то была костлявой младшей сестренкой своего брата. А взгляни-ка на меня сейчас.
Два офицера криминальной полиции вынесли из дома номер 119 резиновый мешок с телом убитого и погрузили его в машину скорой помощи.
— Прах к праху, — сказала Энн. — Сын лавочника достиг богатства и всяческих высот. А теперь он только прах.
— Норман Подорец говорил, что самое долгое путешествие — от Квинса до Манхэттена.[6]
— Какой ты умный! Организуй мне интервью с Лайзой Стори.
— Я ее почти не знаю. Я ее вообще не знаю. Я был на ее свадьбе в числе множества других приглашенных.
— В числе их ближайших друзей. Ты слышал о том, что дочь Лайзы, Клэр, пристрастилась к кокаину и это положило конец ее карьере теннисистки?
— Нет, не слышал, я читал об этом в журнале «Сити».
Каллен подбородком указал на толпу, собравшуюся на улице:
— Уолш собирается сделать какое-то заявление. Тебе надо пойти туда.
Энн смотрела, как полдюжины молодых женщин, отлично одетых и причесанных, сопровождаемых телеоператорами и осветителями, локтями прокладывают себе дорогу в толпе.
— Кэппи, Типпи, Мопси и Сюзи — телесучки-яппи.[7] А кто это с Уолшем? Ли Левитт. Тут все мои любимые персонажи.
Глава пятая
— Боже, Ли.
Хотя свет в комнате не горел, и ее нельзя было видеть с улицы, Мейбл Паркер отпрянула от окна квартиры 5-С дома номер 116 по Семьдесят первой улице, практически напротив дома номер 119, где разыгрался весь этот спектакль.
Звуки сирен, переговоры по рации, пульсирующий цвет полицейских мигалок — все это звучало и сверкало совсем рядом. Мейбл проснулась около полуночи. Она подремала еще до двенадцати часов тридцати двух минут в соответствии с часами, стоящими возле кровати, после чего ей стало ясно, что спектакль еще не скоро кончится. Она встала и начала смотреть представление.
Актеры большей частью находились внутри дома, Мейбл мало что удалось услышать, а то, что она услышала, ничего ей не говорило, но, когда она увидела в окнах фигуры весьма известных персонажей, она настроила радио на Си-Би-Эс, чтобы узнать, что же происходит. Как только она узнала, ее уже нельзя было оттащить от окна. Было настолько жарко, что Мейбл не стала надевать даже футболку.
Прошло уже много лет с тех пор, как Мейбл смотрела фильм «Окно, выходящее во двор». Она плохо помнила эту картину, но не сомневалась в том, что квартира, принадлежащая Джимми Стюарту (или эту роль играл Гарри Грант?), и квартира убийцы располагались гораздо ближе друг к другу, чем номер 119 к номеру 116 — так называли эти дома Мейбл и Норман, после того как городской дом Стори стал называться в газетах по его номеру. Да, дома в кино стояли гораздо ближе один к другому, потому что за номером 116 имелся еще один двор (впрочем, двор — это слишком сильно сказано, просто покрытая бетоном площадка), примыкавший к номеру 119, двор которого был даже не двор, а скорее сад с бархатистой зеленой травкой, вьющимися растениями на стене, мебелью из тика на лужайке — столами, стульями, скамейками. Тут же находились итальянский зонт, каким пользуются торговцы на рынке, каменная урна, аквариум, терракотовые сосуды, террариум, установленный самым изящным образом под мостиком из красного дерева, медный фонтан, сине-золотая парусиновая палатка. Шесть дней в неделю садовник восточного вида ухаживал за травкой, растениями, птицами, используя инструменты, которые блестели на солнце, как скальпель хирурга.
6
Квинс — район Нью-Йорка, где живут бедные. Манхэттен — респектабельный район, заселенный богатыми людьми.