Скажи мне, Нейл.
— Кто же она?
— Мейбл Паркер.
— Не может быть.
— Таубман говорит, что именно она звонила по телефону во время грозы. Он уверен в этом.
— А кто такой Таубман? Ах да, аптекарь. Она не может быть этой женщиной.
— Но почему?
— Мы сказали ей, что у нас есть описание внешности звонившей, мы сказали ей, что собираемся вести наблюдение за аптекой. Разве не так?
— Мы много чего рассказали ей. Мы же думали, что она честный человек.
— Боже!
Циммерман отрезал от булочки еще два кусочка и протянул один из них Каллену.
— Я следовал за ней до дома номер 116 по Семьдесят первой улице. Это шестиэтажное здание, находящееся напротив дома номер 119. Она не живет там. Место ее жительства — Йорк-авеню. Но она приходит в дом 116 два-три раза в неделю — так сказал мне привратник, — иногда по выходным, обычно вечером в воскресенье. У нее есть ключи от квартиры номер 5. Чуть позже туда приходит пожилой мужик. Они остаются там часа три-четыре, после чего мужик уходит. Через некоторое время уходит и она. Иногда она, правда, ночует там, но это случается нечасто. Эту квартиру снимает — не падай в обморок — Норман Левитт.
Каллен покачал головой.
— Я не знаю… Тот самый Норман?
— Да.
— Муж Ли Левитт?
— Да, муж Ли Левитт.
— Муж окружного прокурора Ли Левитт.
— Других Ли Левитт я не знаю.
— Они ведь не в разводе, не так ли?
— Не слышал о таком. Но я ведь не вращаюсь в прокурорских кругах и не поддерживаю близких отношений с банкирами.
— Он работает в арбитражном суде, — сказал Каллен. — Итак, он снимает эту квартиру. А мы еще спрашивали Мейбл о том, кто в прокуратуре мог видеть женщину, выходящую из дома номер 119, — он засмеялся.
Циммерман тоже засмеялся:
— Да, мы спрашивали ее об этом.
— Господи! О чем еще мы ее спрашивали? Что еще мы ей говорили?
— Мы говорили ей о следах, оставленных на клумбе.
— Это не столь важно, так как она видела, кто оставил эти следы.
— Мы говорили, что в участок звонила женщина, которая пользовалась телефонным автоматом.
— Это неважно, так как она и есть эта женщина.
— Мы говорили ей, что Таубман узнал в звонившей свою постоянную клиентку, покупавшую в аптеке презервативы.
— Презервативы, — Каллен опять засмеялся.
— В чем дело?
Каллен не мог остановиться.
— В чем дело, черт возьми?
Каллен немного успокоился:
— Она не боится СПИДа.
— Что?
— Она не боится СПИДа, так нам сказала Мейбл.
— На что ты намекаешь, Джо?
— Признайся, Нейл, что считал ее порочной.
— Ну и что?
— Ничего. Она была порочной. Она — порочна. Я просто немного сбит с толку, вот и все.
Циммерман не счел себя вправе читать наставления.
— О чем еще мы говорили с Мейбл? — спросил Каллен.
— Я не помню.
Каллен вздохнул:
— А я помню. Мы сказали ей о том, что у Энн есть источник, сообщивший ей о поджоге здания «Ралей».
— Ты сказал ей об этом, — напомнил Циммерман.
Каллен не обратил на этот выпад никакого внимания.
— Что-то еще?
— Я не помню.
— Нейл, извини меня за смех, ладно? Не принимай это слишком близко к сердцу. Я не в себе. Не помню: говорил ли я тебе о Клэр Лангуа?
— О том, что она побрила голову?
— А, так я говорил тебе об этом. Слишком много всяких событий. Вера сказала мне, что Клэр пользовалась черным ходом и лазом в заборе.
— И ты считаешь, что она и есть та женщина, которую видела Мейбл?
— Хотел бы я знать больше о делах Чарльза Стори, — сказал Каллен.
— О чем, например?
— О том, например, кого он трахал. Я не слышал никаких сплетен на этот счет. Но я и не слушаю сплетни. А ты слышал какие-нибудь сплетни о нем?
— Нет, — Циммерман поставил свой стаканчик с кофе на щиток и повернулся лицом к Каллену: — Джо, нам нужно сообщить кому надо о Гриняке.
Зазвонил телефон, и он снял трубку:
— Циммерман. Подождите, — он прикрыл рукой микрофон. — Джо?
— Я слышу тебя.
— Нам нужно сообщить об этом Маслоски или кому-то еще.
— Я слышу тебя.
— Сегодня утром. Сейчас.
— Ответь на телефонный звонок.
— Обещай мне, Джо. Как только я закончу этот разговор, мы позвоним Маслоски.
— Я обещаю тебе. Послушай, кто там звонит. Возможно, это Конни.
Она хочет знать, специально ли он все это подстроил: привел детей на матч, а потом сбежал оттуда. Но это нечестно. Конни, хоть и не знала Бермудеса, непременно захочет помочь его семье. Ведь эта женщина — единственный порядочный человек во всем мире.