Кажется Нюра ей рассказывала что-то про местных птиц, когда те запели на рассвете. «Тут по-соседству профессор жил, он умер недавно, умел речь их понимать, я у него училась немного вот, смотри!», — и Нюра тоненько засвистела. Сразу на раскрытую фрамугу прыгнула крохотная малиновка. «Познакомься, это Лена! Она теперь тут живет с вами!», — смешно пропищала Нюра. Птица посмотрела одним глазом на Лену, задорно цвикнула и упорхнула обратно в сад. Больше Лена ничего вспомнить не смогла, наверное ее сразу после братания с птицей выключило.
С нежностью и удивлением взглянув на спящих, Лена принялась лихорадочно искать свою одежду, но ничего не могла откопать среди груды чужого шмотья. Тогда она схватила с теннисного стола скомканный оранжевый сарафан, и, нацепив на ноги чьи-то мужские туфли, побежала на улицу.
У машины стоял сильно похмельный Борис с виноватым кислым лицом, очевидно, его сильно мутило. Володя же, странно прямой и неподвижный, сидел на пассажирском сиденье. Лена молча кивнула Боре и села в автомобиль. Первое, что она увидела — это его загипсованные руку и ногу, потом уже его сконфуженный и потерянный взгляд. Сразу все вопросы куда-то улетучились.
«Вовк, ты что, ты … правда слетал в Египет и прыгал там с парашютом что ли?» — удивленно спросила она, и улыбка непроизвольно заиграла всеми оттенками радуги на ее лице. Словно не поверив, что такое возможно, что его Лена, такая невероятно красивая сейчас, и вообще способна ему улыбаться, в такой-то момент, Володя совсем по мальчишески захохотал, а следом засмеялась и Ленка.
«А я думал, ты на развод подашь!» — смеялся Володя
— «Во дурак, блин», — почти кричала в ответ Ленка, и по-девичьи прыгнула ему на колени
«Блин, больно»
«Ай, прости!»
«Как упал-то? Парашют не раскрылся, что ли?»
«Да нет, раскрылся, это я со скалы прыгнул на спор».
«Во дурак!»
«Ленк, я так тебя люблю!»
«Слушай, а тут такое было, расскажу не поверишь! Мне тут крышу просто снесло!»
«Мне тоже!», — и они впервые за долгое время посмотрели друг ну друга с радостью и обожанием.
«Весна, ёпт!», — после долгого поцелуйного молчания прибавил Володя, глядя на Борьку, упавшего в соседские кусты.
Дмитрий Григорьев
ДЕЖА ВЮ
Вся набережная светилась огнями, лишь вода и небо были темными. На одной из больших яхт играл оркестр. Классический джаз, караван. Я не мог пройти мимо. Давай посмотрим… я взял тебя за руку и потянул в сторону корабля.
Мы оказались возле пустого трапа. Ничто не мешало нам подняться на палубу. И никто не мешал.
Должна же быть какая-нибудь охрана, это же вроде не ресторан, вечно прикованный к берегу, а реальный корабль… Какая-то частная вечеринка.
Мы прошли на борт и на передней палубе увидели расставленные столики…
— Добро пожаловать, — сказала нам миловидная барышня в тельняшке, превращенной в платье, — присаживайтесь. Похоже, она приняла нас за гостей.
Мы оказались за одним из столиков. Живые музыканты, живая музыка — саксофон, гитара, бас, ударные, — может это тебя отвлечет. Музыканты были в костюмах тридцатых-сороковых годов прошлого века и музыка оттуда же. Дюковский «караван» сменила «около полуночи» Мунка. И действительно уже около полуночи… Музыка мне нравилась, все эти стандарты играли мои друзья, но музыкантов я не знал. Не знал и никого из окружавших нас людей. Публика была самой разношерстной — от какой-то молодежи хипстерского вида до солидных мужчин в дорогих костюмах, и их столь же дорогих спутниц, возраст которых сразу угадать невозможно. Но я думал о джазе.
— У этого джаза есть время рождения, но нет возраста.
Ты лишь мрачно кивнула. Тем временем, официант в накрахмаленной рубахе и темных брюках принес бокалы с красным вином.
— Мы на чужом празднике, — сказала ты, — неловко как-то.
— Раз мы здесь и нам приносят вино, — значит это наш праздник.
— Вряд ли.
— But it really gets bad, round midnight.
— Что?
— Это просто слова песни. Для контраста. Она пела о том, чтобы любимый вернулся и разогнал полуночную тоску… Ее сейчас музыканты играли….