— Вот, все как у меня, — сказала ты.
— Послушай, скажи спасибо, что сейчас я разгоняю твою полуночную тоску. И любимый к тебе не вернется. Забудь. Ему давно насрать на тебя.
— Спасибо.
Тем временем, под всеобщие аплодисменты саксофонист начал выводить первые ноты «колыбельной» Гершвина…
— Вот и спать пора… — я продолжал разгонять полуночную тоску, — а знаешь ли ты, что это твоя родная мелодия. Гершвин отобрал ее от какого-то народного украинского хора и вставил в свою негритянскую оперу.
— Как много ты знаешь…
Я уловил иронию, но сделал вид, что ничего не заметил.
— Просто я люблю музыку…
Мы молча потягивали вино… Когда колыбельная кончилась, стал слышен шум в зале. Я поймал на себе чей-то взгляд. Женщина за соседним столиком и ее подруга. Обе смотрели на меня… Не на тебя, а именно на меня.
Я поднял бокал и кивнул. Симметричные жесты в ответ.
— Не знаете, какая программа будет дальше?
— Нет, мы здесь случайно оказались…
Я вернулся к тебе. Ты крутила в руках опустевший бокал и похоже даже не заметила. что я вставал и разговаривал… Смотрела внутрь себя.
Что-то происходило. Корабль уже отчалил, и довольно далеко отошел от берега — набережная лишь светящаяся полоска…
— У меня две новости, — я снова, уже десятый раз за этот вечер попытался вытащить тебя из тебя. Клоун-неудачник.
— Ну.
— Хорошая и плохая. С какой начать?
— Все равно.
— Первая… Наш корабль отчалил и отправился в открытое море. Вторая — мы не одни здесь находимся случайно.
— И какая из них хорошая?
— Не знаю. Пока не знаю. Но что-то должно быть хорошим. Пойду, найду того, кто знает.
Я прошел вдоль столиков, музыканты уже ушли со сцены, девушки в тельняшке тоже не было. Набережная тем временем скрылась в тумане… Где-то я уже видел нечто подобное… Конечно же, Кортасар, «Выигрыши»… Но почему я всякий раз ищу подобия с тем, что уже когда-то было, в кино, в книге, в сознании ли автора, или в реальности, которая и фильм и книга и то что внутри каждого? Почему через некоторое время всегда наступает ощущение «дежа вю»? Правда, и корма и даже капитанская рубка доступны, но зачем мне капитан, если, как сказал Ташевский, «правдивый рассказ должен был бы звучать примерно так: Мы все сдохнем. И Я!».
Сергей Ташевский
РАССКАЗЫ
Очень долгие все эти рассказы. Напишу-ка я лучше что-то короткое, и не рассказ даже, а одно предложение, то есть второе уже, но оно точно будет в этом рассказе последним, дальше все, конец, ребята, а началось все еще лет пять назад, в промозглой Москве, где я написал первое предложение, так что можете себе представить, какой я ленивый, ну, тише едешь — дальше будешь, теперь я в Индии, а тогда, в Москве, попросили меня написать рассказ для какого-то гламурного издания, и я уже вбил в компьютер первые знаки (30 с пробелами), и мысли всякие начал думать, как гонорар за него потрачу, а потом напишу второй, и дальше по рассказу в неделю, а тут уже всемирная слава не за горами, и романы пойдут, встречи с читателями человек на 50, и конечно не нобелевка (она перед смертью, куда торопиться), но какая-нибудь антисталинская премия из новомодных, и это не мечты, а очень ясная перспектива, если удастся написать второе предложение, и я уж было сел за компьютер, да тут возьми и курни.
-
Очень долгие эти рассказы. О чем трепаться? Как елки зеленеют? Проехали. Внутренний мир мозгов? Это однозначно круто. «Он подумал». Как игрушечный паровозик поворачивает на включенную автором стрелку. Впрочем, к черту паровозик! А то ведь и его можно описать. Он был у каждого в детстве, делал «ж-ж-ж». И читатель сквозь слезы узнавания обнимется с этим авторским паровозиком. Короче, гадко, как теплый пластилин. Все литературные жанры умерли. Роман умер. Поэма умерла. Ода сдохла. Только рассказ вертится по страницам. Потому что он маленький. Такого достаточно?
-
Очень долгие рассказы. А вы терпите. Кто все по-быстрому расскажет? Дураков нет. Любой рассказ — он про «я», и тут коротко нельзя. Было бы честно сразу сказать: Я! Да. Я хочу ебаться. Боюсь смерти. Мечтаю о славе. Выставить, так сказать, сразу все меню. Но как в плохом ресторане: все несут и несут. Вводные фразы. Герои. Ходят, говорят, чешут репу. Зачем? Правдивый рассказ должен был бы звучать примерно так: Мы все сдохнем. И Я! Вы понимаете? И вы, чтобы вам было понятней. И Натали, на которую нам всем насрать (она просто персонаж, ее почти не видно). Но все-таки. Посмотрите на Натали. Внимательно. Вот она счастлива своим, что уж скрывать, простеньким сердечком. А вот уже нет. И сейчас сдохнет. Но все-таки я пишу этот рассказ. А вы читаете. Как же мы преуспели по сравнению с Натали! А может, нет? И не простенькое сердечко у Натали (все равно ее почти не видно), а похожее на наши? Она тоже чувствует и думает! И она дохнет! Дует холодком с последней строки. Может, и мы с вами похожи? Ну, тогда давайте славы, и поебемся, пока не сдохли.