Со мной поравнялся один из наших всадников и властно махнул рукой, указывая на фургон. Я не стала спорить и послушно влезла внутрь, чтобы тут же пробраться вперёд и, отодвинув полог, продолжать наблюдать за надвигающимся городом через плечо возницы. Позади меня послышались возня, аханье и восхищённый шёпот – девчонки сгрудились за моей спиной, блестя любопытными глазами и обмениваясь впечатлениями. А полюбоваться было чем. Воротная башня, по здешнему обычаю крытая черепицей, впечатляла своими размерами. Так же, как и деревянные, окованные металлом и выкрашенные чёрной краской створки ворот. В воротах стояла стража – по несколько воинов с каждой стороны, в блестящих чешуйчатых доспехах, из-под которых высовывались долгополые красные одежды, в островерхих шлемах, с копьями и узорчатыми щитами. Причём узор на щитах был одинаков, да и вообще, чувствовалось, что и одеты они по одному образцу и подобраны явно по росту – не видно было не слишком маленьких, ни слишком высоких. Люди входили и выходили в ворота, не сказать, чтобы их собралась толпа, но ручеёк прохожих был постоянным. Также проехали несколько тележек и одна закрытая повозка на двух больших колёсах. Стража стояла как статуи, никак не реагируя на входящих-выходящих.
– Кангы! – возница обернулся к нам и указал рукой вперёд, открыв в усмешке жёлтые зубы. – Много людей! Будет больше!
Похоже, что «кангы» – это всё-таки «город». Башня уже нависала над нами. Поверху и по обеим сторонам от створок тянулись длинные каменные плиты, сверху горизонтальная, по бокам – вертикальные, с вырезанными на них иероглифами. Над верхней плитой было что-то вроде балкона, и там, судя по металлическому блеску, тоже стояла стража. На балконе на равном расстоянии друг от друга были укреплены небольшие треугольные флаги бело-синего цвета – иногда, когда налетал ветерок, они разворачивались. Тем временем наш фургон затормозил, так же как и тот, что катил перед нами. Оказалось, что стража наш караван всё же заметила. Двое стражников вышли вперёд и, скрестив копья, преградили ему путь. Я почувствовала себя попавшей в исторический или фэнтезийный фильм.
Вперёд выехал один из всадников, бывший старшим в нашем караване. Теперь он приосанился и положил руку на эфес сабли – жест был не угрожающим, скорее старший пытался придать себе значимости. Несколько отрывистых вопросов, несколько столь же отрывистых ответом, и я осознала, что не понимаю ни слова. Хотя вопросы типа «куда» и «зачем» уже вполне выучила. Похоже, что местные общаются на каком-то ином языке, чем караванщики. Тем временем старший извлёк из-за пазухи жёлтый свиток и протянул стражу. Тот развернул, изучил и кивнул. Воины отступили на свои места, и мы двинулись по прохладному туннелю внутрь города. Грохот колёс стал оглушительным, когда в туннеле его вернуло эхо, потом зазвучал потише, но совсем не смолк. Улицы в городе были вымощены каменными плитами – по крайней мере те, по которым мы ехали.
Чем-то и этот большой город напоминал те городки, через которые мы уже проезжали – вдоль улиц тянулись сплошные заборы, когда с калитками, когда с воротами. Только теперь из-за заборов выглядывали не плоские крыши, а выгнутые, черепичные. Да ещё кроны деревьев. Лишь пару раз я увидела фасады, выходящие прямо на улицы, и это явно были то ли питейные, то ли увеселительные заведения. С их карнизов свисали гроздья фонариков, стены и ставни распахнутых окон были расписаны узорами и иероглифами, изнутри доносился гул голосов многих людей. Ещё мы проехали мимо рынка на площади. Продавали там, в основном, насколько я могла разглядеть, продукты, но в углу площади был загон, в котором мычали коровы и блеяли овцы.
На ночлег караван остановился на постоялом дворе, что был побольше и выглядел побогаче, чем те, где мы уже побывали, но в остальном все они были, как близнецы-братья. В этот раз нас, женщин, уложили в отдельной комнате, а ещё – дали возможность вымыться! В тёмной прогретой комнате стояли бадьи с горячей водой, куда можно было поместиться целиком, на лавке разложили мочалки, полотенца и керамические кувшинчики с чем-то вроде жидкого мыла. Я с подозрением присматривалась к бадье, сомневаясь, что её тут тщательно выскабливают после предыдущих клиентов. Но искушение наконец смыть пот и грязь оказалось сильнее подозрений.
Помывшись, переодевшись и поужинав, я вышла через никем не охраняемые ворота (за мной никто специально не присматривал, да и куда бы я смогла сбежать?) и прошлась вверх-вниз по улице. В небе сияла почти полная луна, и фонарики, висевшие над воротами, на столбах на перекрёстках, и на вбитых в стены крюках, ей были не соперники. Фонарики мигали, наглядно показывая, что внутри горит огонь. И всё это вместе наводило на размышления, которым я и предалась, вернувшись на постоялый двор и растянувшись на отведённом мне матрасе.