Стр. 244. “Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу..." — Ф. Ницше. Ук. соч. Т. 2, с. 291. Пер. Н. Полилова.
“Существует большая лестница..." — Там же, с. 283.
Стр. 256. “она была для меня великой богиней Времени" — М. Пруст. Пленница / Пер. H. М. Любимова. М., Республика, с. 329. Далее ссылки и цитаты из “Пленницы” приводятся по этому изданию.
Стр. 257. “Как страдал я от забывчивости природы...” — Там же, с. 329. Уточненный перевод: “...Как страдал я от забывчивости природы, которая, разделив тела, не подумала о том, чтобы сделать возможным толкование души (ведь если ее тело было в моей власти, то ее мысль ускользала от моей мысли). Я стал понимать, что даже для меня Альбертина не была той дивной пленницей, которой я думал украсить свое жилище, тщательно скрывая при этом все следы ее присутствия даже от тех, кто навещал меня и не подозревал, что она в соседней комнате, в конце коридора, ну совсем как тот персонаж, о котором никто не знал, что он держит в бутылке китайскую принцессу; как-то настойчиво, безжалостно, безысходно приглашая меня на поиски прошлого, она, скорее, была для меня великой богиней Времени”.
Стр. 259. “Сколько раз за мою жизнь...” — Ср.: М. Proust. A la recherche du temps perdu. III. Le temps retrouvé. Ed. établie et présentée par P. Clarac et A. Ferré. Paris, Gallimard, 1983, p. 872. Далее ссылки на “Обретенное время” приводятся в тексте по этому изданию.
Стр. 267. "Мы начали спускаться по дороге в Юдемениль...” — М. Пруст. Под сенью девушек в цвету / Пер. H. М. Любимова. М.,. Крус, 1992, с. 236-238.
Стр. 276. “Ясно, что сюрреализму нет никакого дела...” — Ср.: А. Бретон. Второй манифест сюрреализма. — В кн.: Антология французского сюрреализма. М., Гитис, 1994, с. 291.
Стр. 283. "Слышали ли вы о том безумном человеке..." — Ф. Ницше. Ук. соч. Т. 1, с. 592—593. Пер. К. А. Свасьяна.
Стр. 290. “Всякий глубокий ум нуждается в маске..." — Ф. Ницше. Ук. соч. Т. 2, с. 272. Пер. Н. По-лилова.
Стр. 291. “...и само страдание... —Тамже, с. 275.
Стр. 293. Manibus date lilia plenis. — лат. “Дайте лилий полными горстями” (Вергилий. Энеида VI, 883). Предыдущая фраза Вергилия (“Tu Marcellus eris” — “Будешь Марцеллом и ты”) цитируется как обещание блестящей будущности; лилии “полными горстями” развенчивают надежды, напоминают о том, что все кончается прахом.
Стр. 295. Gloria in excelsis mihi. — лат. “Слава в вышних мне!” вместо “Gloria in excelsis Deo”, “Слава в вышних Богу!” (Лук. 2, 14), славословия, возглашаемого ангелами при рождении Христа.
“ВНУТРЕННИЙ ОПЫТ” ЖОРЖА БАТАЯ С. Л. ФОКИН
I
В литературе XX века Жорж Батай (1897—1962) занимает необыкновенно двусмысленное место. Так или иначе его творчество связывают с сюрреализмом, экзистенциализмом, структурализмом, хотя, развертываясь по краям названных философско-эстетических течений французской мысли, по существу оно к ним не принадлежало. Имя Батая ставят в один ряд с именами таких видных мастеров французской словесности, как А. Бретон, А. Камю, Ж.-П. Сартр, но, поддерживая с этими писателями тесные и непростые отношения, много своих сил он убил как раз на то, чтобы выявить их слабости и внутреннюю противоречивость. Его главные идеи, подхваченные было новейшей французской мыслью (Р. Барт, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж. Лакан, М. Фуко), до сих пор наталкиваются на живое сопротивление современной культуры, поскольку, взывая к канувшим в лету понятиям божественного, святого, святотатственного, жертвенного, ставят под вопрос как саму культуру, так и “современность”. Наконец, его сочинения, бросая вызов междисциплинарным границам гуманитарного знания, захватывают самые разные жанры искусства мысли и все время разрушают их, преступая их нормы и каноны: перу Батая принадлежат богохульные эротические романы и ученые трактаты по истории религии и политической экономии, проникновенные стихотворные миниатюры, хлесткие политические памфлеты и серьезные социологические штудии, россыпи блестящих афоризмов и многотомная “Сумма атеологии”, глубокие этюды по “Феноменологии духа” Гегеля и блестящие искусствоведческие эссе о наскальной живописи, картинах Мане, романах Пруста, стихах Шара.
Парадокс неуместности Батая в традиционном культурном поле точно подметил в свое время Р. Барт: “К какой рубрике отнести Жоржа Батая? Кто этот писатель — романист, поэт, эссеист, экономист, философ, мистик? Ответ настолько затруднителен, что обычно о Батае предпочитают просто не упоминать в учебниках литературы; дело в том, что Батай всю жизнь писал тексты или, вернее, быть может, один и тот же текст'’[18]. Эта мысль высказана много лет тому назад; сегодня имя Батая уже завоевало себе место в учебниках литературы, философии, социологии, искусствознания; в фундаментальной “Французской литературе 1945—1990”, подготовленной группой российских литературоведов, появился очерк С. Н. Зенкина, посвященный Батаю-эссеисту[19]. Мало того что время опровергло суждение Барта, серьезные сомнения вызывает теперь и мысль критика о том, что Батай “всю жизнь писал тексты”.
18
Р. Барт. От произведения к тексту. — В кн.: Р. Барт. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., Прогресс, 1989, с. 415.
19
С. Я. Зенкин. Жорж Батай. — В кн.: Французская литература. 1945—1990. М., Наследие, 1995, с. 799-809.