— «Гали_мать_я» — затрясся суслик. — «Велик могучим русский языка.»
— «Вася. Тебе только поржать! Нет, чтобы подсказать — как теперь с этим жить? Что делать? Как отделить зерна от плевел, а любовь от похоти?»
— «Ой, бля! Таисий Валерьевич! Да как два пальца об асфальт! Это как бросить курить. Ты же уже не куришь? Вот и с мужем так же. С глаз долой, из сердца вон. Не думать, не вспоминать, не тосковать. Забыть, забить, запить. Молочком.»
— «Василий. Ну, блин, тебе все просто. Скажи еще — заменить на другую привязанность. На Альди, например.»
— «Не! Альдиса нельзя. У них там медленное па-дэ-дэ с Люсием. А нам чужого не надь. Нехай Радеуш папку обретет, а эти двое — любовь и счастье.»
— «Йопт. А мне тогда что делать? Лезть на сайт знакомств?»
— «Ну ты как пизданешь чо, хоть стой, хоть падай! Таисий! Тебе о мире думать надо. О ребенке. А ты хахалей тут надумал заводить. Не с твоим прошлым, извини. Так что пошел, подрочил в кулачок, завязал на узлик, и гоу-гоу арбайтен. Вон, лучше к родам готовься.»
После бега по песочку, валянья и барахтанья на мелководье («Милош, заинька, не плавай без нас. Не заплывай далеко. И давай ты будешь все-таки в нашем бунгало? Я так переживаю за тебя!»), когда Мари фотографировал каждый мой шаг, незагорелое пузо в лучах яркого солнца, смешную шляпу, которая на удивление мне шла, я быстро утомился и пошел отдыхать к себе, сразу достав ноут, даже не распаковывая вещи.
Зачем? Ну зачем я полез по форумам беременяшек? Два часа полного погружения в этот ад и теперь у меня был не просто абстрактный страх родов, но еще и реальный страх тех случаев, что описывались в сети, о чем я даже знать не знал. Всякие предлежания, ужасы переживших роды, многочасовые схватки, потуги… А уж видео родов стало последней каплей, и я забился на кровати в рыданиях так, что о-папа мужа прибежал из соседнего бунгало и обнял, поднимая и усаживая на коленки. Укачивая, успокаивая и поглаживая по спине. И пахло от него, хоть нос и был забит соплями, ватрушкой. Когда я смог поднять голову и понять, что это не о-папа, рубашка Тори успела промокнуть от моих слез.
— Милли, что случилось? — Тори поглаживал меня по спине, раскачиваясь вместе со мной.
— Как ты здесь оказался? Ты же не собирался приезжать! — гнусаво спросил я, вытирая глаза кулаком и поправляя амулет Иридика, который больно впился в кожу на груди, крепко прижатый нашими телами.
Последний раз я видел Тори по телевизору накануне вечером — где-то на другом конце страны он, в каске и теплом пальто, давал интервью на фоне огромных ангаров, за которыми, как муравьи, сновали люди, ездили погрузчики, кипела работа. Я тогда не стал вслушиваться в то, что он говорит с экрана, потому что собирал чемоданы и как раз перекладывал куклу вуду, замотанную в тряпицу, в полотенце. Не хотелось оставлять ее там, мало ли кто захочет причинить мужу зло посредством этой игрушки.
— «Вот избавишься от куклы, отпустишь духов, и полегчает. Пора тебе, Таисий, браться за ум. Верхний. А то нижним умом думать — вон чего ты добился. Херовые результаты.» — Васятка раскачивался со мной на коленках, убаюканный теплом, но нити рассуждений не терял. — «Впрочем, какой ум, такие и результаты.» — Сусел поднял палец и наставительно произнес:
— Чем быстрее избавишься, тем лучше. Вот сегодня ночью и сходишь к морю.»
— Я больше не мог находиться так далеко от тебя. Нам надо поговорить, Милош.
И мы говорили. Вначале Тори с подколками комментировал мои интервью на сайтах и в газетах.
— Откуда ты набрался такой пошлости, Милош? — Он открыл одной рукой ноутбук и щелкнул по открытой вкладке, цитируя:
— «Омега является не только отражением желаний альфы, но и совокупностью его моральных принципов и ценностей, мерилом его собственного достоинства и только по тому, каким омегой он стремится обладать, можно определить, кем он является сам».
Тори посмотрел на меня, вопросительно задрав бровь.
— А что не так? — с вызовом спросил я, сразу перестав шмыгать носом.
— Боже, Милош, твои интервью разнятся, как небо и земля! В одних ты выдаешь заумь несусветную, в других дурачишься. — Тори открыл другую вкладку, одну из многих. —
«Омега, как граната, безопасен, пока колечко. Альфа как танк — куда пушка смотрит, туда и башня едет».
— А тут что не так? Ведь все верно! — возмутился я. Демон противоречия во мне навострил рога и готов был поднять на них кого угодно, тем более мужа, который своей нерешительностью меня бесил, но все еще оставался притягательным для тела, о чем мой неуёмный отросток, не передернутый сегодня, уже настойчиво мне намекал, зудя и подергиваясь.
— Лучше скажи, ты начал бегать, как обещал? — разглядывая его круги под глазами, пошел в наступление я, пока он не упомянул про статью с кубиками «жопа».
— Я не бегаю, потому что в этом случае алкоголь выплескивается из стакана. — сложил губы в усмешку Тори. — А ты? Начал заниматься спортом? Хотя бы прогулками?
— Мне доставляют удовольствие длинные прогулки. Особенно, когда на них идут люди, которые меня раздражают. — Я слез с колен мужа и пересел на кровать, опираясь спиной на стенку.
— О, вижу ты уже в порядке. — Тори грустно улыбнулся.
— В случайном. — хмыкнул я.
Разговор уходил опять от темы, плавно перетекая в перепалку. Если в самом начале, еще сидя на коленках, чувствуя его интерес ко мне, я мечтал, что сегодня осуществится еще одна моя давнишняя мечта — заняться сексом в ночном море, то сейчас я четко понимал, что мне этого уже не хочется.
— «Вычеркиваем» — грустно зачиркал карандашом в блокноте сусел.
— Тори, я виделся с Шиви пару недель назад. — Я машинально погладил живот, который с тех пор заметно подрос и уже невооруженным взглядом был виден, какую одежду на себя не напяль.
Тори вскинул на меня глаза и посерьезнел:
— Я тоже видел его на прошлой неделе. Он тебе ничего не пытался сделать?
— Нет. В этот раз — нет. Но белый цвет ему не идет.
— Белый цвет? В смысле?
— В коромысле! Он покрасил волосы в белый цвет и живот у него был такой же, как у меня.
Лицо Тори стало растерянным всего на несколько секунд, но он тут же собрался:
— Неделю назад он был таким же, как раньше — стройным, черноволосым, но с золотым колечком на пальце и крепко держал мужа за руку.
— «Ох, Тася! Нас опять обвели вокруг пальца.» — Васятка вытаращил на меня свои глазки-бусинки и заморгал ими, стараясь осознать новую версию произошедшего. — «Может быть он так маскировался, чтобы быть неузнанным? Думал, что на него подали в розыск?»
— Стройным? Черноволосым? Но это не важно. Важно другое. В тот день, когда вы привезли меня с Альди из лав-отеля, Шиви пытался отравить меня. Он насыпал таблеток в стакан с водой и дал выпить мне. Это был не суицид, Тори. Он сам мне признался, в обмен на то, что я сниму с него проклятие. И еще он сказал, что дядюшка Рикки опаивал меня каким-то порошком, после чего сводил со своим сыном Габриэлем. Знаешь, мне кажется, я тебе не изменял. Это был шантаж и подстава.
Тори поднялся со стула резко, чуть не уронив его, и зашагал по бунгало, играя желваками и глядя перед собой застывшим взглядом.
— Это дословно? Он так именно и сказал? Блядь! — Он нервно сжимал и разжимал кулаки, и все-таки не сдержался, саданув об косяк. — Твой дядюшка пропал почти сразу после твоего дня рождения. Мои детективы и полиция не могут найти ни его, ни Войто. Поэтому будь всегда рядом с охраной. Мало ли где и как они появятся.
— Хорошо. Ториниус, ты знаешь, я всегда был трезвомыслящим.
— Последнее время даже слишком. — Вздохнул муж. — Новые обстоятельства, которые ты открыл мне, требуют, чтобы я улетел прямо сейчас. Милош, почему ты не сказал этого сразу?
Выглядел он очень усталым и измотанным. Темные круги под глазами, стиснутые крепко губы, залегшие складки на лбу так и не разгладились, но все равно он был невероятно красив и убийственно сексуален.