К Люси я поехал с водителем, который не отходил от меня ни на шаг, и даже в квартире сидел в другой комнате, пока мы с другом шепотом общались на кухне. Я примерил парики и доставленную одежду — шляпка и вуаль мне несказанно шли, и даже живот скрывался под разлетайкой. Люсий не уставал уговаривать меня, но я сразу ему сказал, что эта тема закрыта, и он только горько вздыхал и теребил край блузы. Его новая работа преподавателем и процент от книги давали уверенность в завтрашнем дне, и Люс преобразился, засияв той омежьей красотой — неброской, но притягательной, когда даже запах от волос был вкуснее дорогих духов. Мы с ним много смеялись, когда мне удалось расшевелить его разными шутками-прибаутками, особенно его смешили мои рассказы про ежедневно названивающего Зори с его проблемами мирового масштаба. Я передал ему Зори, что называется «с рук на руки», потому что после моего отъезда бедному отчаянному беременяшке не к кому будет обратиться за помощью. По большей части он нуждался в психологической поддержке, чем во всем остальном, но и вовремя сказанное правильное слово тоже много значит.
— А что у вас с Альди? — невинно поинтересовался. Зная упертого барана — бета был нацелен на работу и достижение успехов еще с детства — эта парочка могла крутить финты, так и проходив друг вокруг друга всю жизнь, боясь своих страхов и не переступая черты дозволенного.
— Ну, ты скажешь тоже! Где я и где он? Зачем ему учитель с довеском? С его-то богатством он может любого молоденького захомутать, на кого посмотрит. Ты же видел, какой он, да? — и друг мило покраснел, гася в глазах острое восхищение всплывшего в памяти образа беты.
«Два сапога пара — и оба на левую ногу!» — зафейспалмил Василий.
«Жаль, что придется уехать. Так бы мы с Тори придумали, как свести этих упрямцев. Подстроили им каверзу какую-нибудь и бросились бы они в объятия, как миленькие».
Уже перед уходом, стремительно краснея, Люсий подарил мне большую коробку, тщательно упакованную, в которой что-то громыхало.
— И что там? — удивился я подарку. — Уж не латексный ли дилдо? — пошутил я, и Люсий запунцовел окончательно.
— Тебе в одиночестве пригодится, — он старательно отводил глаза и кусал губы без того яркие и пухлые. — Ну, или будешь делать с его помощью отличное картофельное пюре, — улыбнулся он и поцеловал меня в щеку, прощаясь.
====== 37. ======
Комментарий к 37. УИИИИИ!!!
Спасибо большое Княгинишня https://ficbook.net/authors/1914782 за восхитительную обложку!
http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/8/2708769/85670928.jpg
Василий со мной не разговаривал, отвернулся спиной и стоял памятником самому себе уже очень долгое время, с тех самых пор, как я получил смску от Люсия, что меня ждут в условленном месте и примут без объяснения в хорошую компанию.
«Хер ли с тобой разговаривать? — хмуро бросил он через плечо. — Ты все равно меня не слушаешь».
В трейлере с разномастными хиппи, едущими на летний песенный праздник, — что-то типа Грушинского фестиваля, — вместе со мной ехало одиннадцать человек: три омеги, один из которых был беременным на раннем сроке; его альфа — весь в татушках и дредах, который заботливо останавливал трейлер каждый раз, когда его синюшному мужу хотелось поблевать, и все вываливались из машины и дышали воздухом с другой стороны от трейлера под неприглядные звуки; два колоритных альфы — свободных, по крайней мере я не заметил их интереса к имеющимся двум омегам и альфа-водитель с желтым ежиком волос; три беты разного возраста и внешнего вида. Видеть сразу столько нетипичного вида представителей альф, бет и омег было очень непривычно. У всех, кроме меня, были татушки, яркий цвет волос, разноцветные шмотки. Путешествовать с этой компанией после того домашнего аристократического общества, в котором я провел так много времени, было странно. Так странно, что я должен был бы почувствовать воздух свободы и дышать им с радостью, но этого не было — вина тяжким грузом обрушилась на меня и придавила неподъемным камнем.
Я перебирал события последних дней, чтобы частично очистить совесть: письмо, которое я оставил Тори на столе в отеле, писалось целую неделю. Я выверил его, тщательно подбирая слова, многажды переписывая, пока не привел в идеальный вид. Мне кажется, я запомню его на всю жизнь дословно: «Я знаю, что словом «прости» нельзя решить любую проблему, и все же прости, если сможешь, Тори».
«Ты думаешь, что идеалист? Что сделал всем хорошо? — встрепенулся Василий. — Хер! Ты никого не пожалел! И никому не сделал лучше! Ни родителям, ни Бубочке, ни себе! Эгоист сраный!»
«Заткнись, блядь. Лучше молчи, как раньше».
Своих родителей Тори отправил в санаторий на месяц, чтобы поправить здоровье, в тот же день, когда мы уезжали на праздник города. Они пока ничего не узнают, а потом… потом будет суп с котом. Я не должен отвечать за всех: у меня своя жизнь — у них своя. Бизнесу мужа это ничем не повредит, если он будет придерживаться предложенной мной схемы поведения.
«Ну коне-е-ечно! — протянул злобный Василий, косплея уточку. — Не ищи меня, распусти слух о том, что я поправляю здоровье за границей, и акции не пошатнутся — охуеть какой чудесный выход на пару месяцев!»
«Вась! — миролюбиво протянул я. — Может, хватит злиться? Ты хоть меня пожалей, а? Ну жопа, но ведь не «жопа-жопа» — выкрутимся, Васят, не впервой, зато будем с тобой вдвоем, и никто не будет нас ненавидеть. Только ты и я, Вась. Ну, не дуйся!»
Василий демонстративно передернул плечами, так и оставаясь статуей, и только кончик драной метелки хвоста нервно дернулся.
Вернувшись мыслями к последним дням, проведенным со свекрами, я, как драгоценности, перебирал мгновения общения с Мари и Севи. Как менялось лицо о-папы мужа, когда он гладил Бубочку, особенно в те редкие моменты, когда фасолинка толкалась — еще слабо, но уже понятно было, что это не съеденные за завтраком фрукты. Как он говорил, что любит меня, и даже когда я вспомню все, что было «до беременности», как обтекаемо и необидно называл Мари мою измену сыну, то это не изменит меня и прошлым я уже никогда не стану. Потому что память не то же самое, что личность. Моя личность изменилась и стремительно развивается. И чтобы я не боялся делиться с ним самым-самым страшным, потому что он будет тем человеком, который ночью с фонариком поможет закапывать труп, если я кого-то случайно или намеренно убью.
Свекр все пытался меня расшевелить, вывести на откровенный разговор, допытываясь, почему я такой тревожный, предлагая в своей манере ненавязчиво, как обычно, ласково и мудро то сменить обстановку в комнате, заметив, что я не люблю розовое, то заводил разговор, что Бубочке нужен новый дом — у него и место присмотрено на окраине города чудесное, и архитектор знакомый очень толковый есть, и построят его как раз к рождению малыша. А разговоров про мою мрачную книгу, которая, наверное, и ввергает меня в такое состояние, вообще было много — каждый день по нескольку раз. Но у меня всегда наготове были другие, встречные предложения, которыми я не отвечал ни да, ни нет, губки бантиком не ставил, черное-белое не носил, и всячески увиливал от таких бесед, выскальзывая то в туалет, то отдать распоряжения Хирси, то за кисленьким, то полежать, потому что «затошнило»…
— Эй, Николя! — выдернул из воспоминаний голос альфы, который тут негласно был за главного.
«Тебя зовут, придурок», — буркнул Васятка, привлекая мое внимание.
Это с его легкой лапы я взял себе это имя, когда он в очередной раз на реплику Мари съязвил:
«Давай-давай, мой Коля-Бок недоделанный, отвращай от себя свекра, пусть ненавидит тебя уже сейчас…».
«Вот! Спасибо, Васятка! Буду Коля Боков. Или, еще лучше — Николя Боку! Чудесное имя!»
— Спишь, что ли? — Колтон потряс меня за плечо. — Сейчас заедем в одно кафе, айда с нами, потом ночью жратвы не будет, а здесь нормально кормят, не отравимся.
Колтон встретил меня рядом с трейлером, когда я сбежал с празднования дня города прямо из-под носа у Тори, с одним рюкзаком за плечами, переодевшись в туалетной кабинке, напялив черный парик, очки, желтый комбинезон из джинсовой ткани, сменив летний белый костюм и удобные кеды. Это просто чудо, что Люсий мне помог — после нашей вечерней переписки, в которой я попрощался с ним, написав, что возможно длительное время не буду выходить на связь, он через пару часов, глубокой ночью прислал эсэмэску, в которой сообщал, что его знакомый по школе, учитель физики, которого зовут Колтон, едет с группой таких же вовлеченных хиппи на фестиваль бардовской песни, и у них есть свободное место в трейлере. Они могут подхватить меня рядом с вокзалом в районе трех часов дня. Он товарищ надежный, в обиду не даст. Про меня сказал только, что беременный, еду в ту сторону, и чтобы я не проговорился. Я ведь так и не определился, куда лучше поехать. Решил, что попутешествую пока, а там определюсь на месте, если понравится городок, задержусь подольше.