Не странно, что при Сталине искусственно нагнетался своего рода культ Грозного, писались «научные труды, имеющие отнюдь не научное обоснование». Помнится, недавно в какой-то телевизионной программе скользнуло, в виде анекдота, упоминание, как Нечкина, услыхав, каков снимается фильм, срочно переделала готовую работу, изменив значение опричнины на сугубо положительное. Но не все историки были таковы. С.Б. Веселовский (1876–1952) «спасал честь и достоинство отечественной исторической науки. Опричнина была вроде далека от его традиционно сложившихся научных интересов: предмет его исследований составляла история социально-экономических отношений. Но преданность научной истине и отвращение ко лжи заставили его взяться за большой труд. Первые его работы об опричнине еще успели выйти в свет…» Ученый подвергся жестокой травле, рисковал свободой и жизнью. Вот каких героев мы должны поднимать на щит для врачевания национальной гордости!
Мне могут возразить: ладно, раны, нанесенные обществу Сталиным, еще не зарубцевались. Но едва ли найдутся потомки, допустим, Колычевых, которым возвеличение Грозного столь же больно, как возвеличение Сталина больно внукам «врагов народа»? Яркие фигуры хорошо подходят для создания средствами кино и литературы некоего полезного набора, необходимого для воспитания патриотического поколения. Почему б не оставить реального Грозного ученым, а на широкую публику слепить пряник? Кому плохо, дела-то давние. Ох, какое скверное рассуждение!
Можно ради пользы дела преувеличивать чью-либо пользу или добродетель, но нельзя лгать.
Даже если Николай II предстанет лучше, безошибочней, чем был в жизни (в особенности в произведениях для юношества) — вот тут вреда действительно не будет. Потому, что Николай был человеком высокой нравственности, автором опередивших свое время мирных инициатив. Но ребенок, поверивший в детстве в замечательного Грозного с замечательным Сталиным, рискует вырасти нигилистом. Постмодернистом то бишь, по-нынешнему. Ложь мстит. Ничего хорошего на ней не выстроишь. Нельзя делать положительный образ из ката, что, в поношение собственному царскому достоинству, пытал людей своими руками, что убивал ради шутки (своих опричников в том числе). Я уж, так и быть, оставлю за кадром свои религиозные размышления по поводу помянутого не к ночи ордена. Упомяну лишь о том, что это только современное сознание может предположить, что Курбский, называя подручных Грозного «кромешниками», всего-навсего каламбурил. Впрочем, и про «правителей» советской империи я имею подобные же идеи, но это опять-таки не сейчас. Грозный, в панике бивший средь ночи в колокол, созывая свою «братию» на молитву, и Сталин, обласкавший Церковь, когда напал Гитлер, — трусы. Их «церковность» — судороги нераскаянного грешника, страх смерти и ада. Жалкое зрелище.
М. Юрьев фантазирует о будущем, изобретая служилое сословие под названием «опричнина». Но матерьял противится. В тексте то и дело пролезает то «феня», то способность к расправе над безоружным. Как вы яхту назовете, так она и поплывет.
«Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей». Это вспоминает опричник Генрих Штаден[29]. Мерзавцев иной раз здорово тянет на мемуары. Опричники годились только для террора — в их среде отсутствовало главное, что необходимо в военном сословии: организованность и дисциплина. Никак нельзя соотносить служилое сословие с этой шайкой уголовников. Впрочем, полемику с М. Юрьевым я, быть может, продолжу еще в заданном утопическом жанре.
А теперь вот о чем. Империя не создается и не выживает ради собственно создания и выживания. Ее должна направлять высшая цель. Даже такая дура, как Америка, и та себе внушает, что несет миру демократию, а не просто хавает все на своем пути. На днях мы электронно разговорились с Ю. Вознесенской о «бремени белых». Не могу удержаться от цитаты из ее письма:
«Почему европейцы? Да потому, мне кажется, что они приняли Христа как саму жизнь — вот и стали ведущей частью всей жизни. Существовала только одна саморазвивающаяся цивилизация — христианская. Все остальное представляло собой стагнацию в язычестве — самосохраняющиеся цивилизации. Разрази меня гром, не вижу никакого развития больше нигде. Да, сейчас христианская цивилизация вроде куда-то не туда развивается — но ведь развивается же! Достаточно резкого поворота к Христу — и все обретет другой смысл и расцветет.
29
Кстати для М. Юрьева. Как мы видим, чтобы сопричесться к оным служивым, вовсе не обязательно быть «русским и православным». Подобные сбродообразования всегда тяготеют к интернационализму. Опричники всех времен — люди без роду-племени, отбросы. В этом контексте особенно хорошо звучат фантазии об «особых церковных таинствах» для опричников будущего. Эти «особые таинства» можно было б назвать ересью, когда б они не были ерундой. Есть предметы, на которые христианам фантазировать не стоит.