Мне могут возразить: ладно, раны, нанесенные обществу Сталиным, еще не зарубцевались. Но едва ли найдутся потомки, допустим, Колычевых, которым возвеличение Грозного столь же больно, как возвеличение Сталина больно внукам «врагов народа»? Яркие фигуры хорошо подходят для создания средствами кино и литературы некоего полезного набора, необходимого для воспитания патриотического поколения. Почему б не оставить реального Грозного ученым, а на широкую публику слепить пряник? Кому плохо, дела-то давние. Ох, какое скверное рассуждение!
Можно ради пользы дела преувеличивать чью-либо пользу или добродетель, но нельзя лгать.
Даже если Николай II предстанет лучше, безошибочней, чем был в жизни (в особенности в произведениях для юношества) — вот тут вреда действительно не будет. Потому, что Николай был человеком высокой нравственности, автором опередивших свое время мирных инициатив. Но ребенок, поверивший в детстве в замечательного Грозного с замечательным Сталиным, рискует вырасти нигилистом. Постмодернистом то бишь, по-нынешнему. Ложь мстит. Ничего хорошего на ней не выстроишь. Нельзя делать положительный образ из ката, что, в поношение собственному царскому достоинству, пытал людей своими руками, что убивал ради шутки (своих опричников в том числе). Я уж, так и быть, оставлю за кадром свои религиозные размышления по поводу помянутого не к ночи ордена. Упомяну лишь о том, что это только современное сознание может предположить, что Курбский, называя подручных Грозного «кромешниками», всего-навсего каламбурил. Впрочем, и про «правителей» советской империи я имею подобные же идеи, но это опять-таки не сейчас. Грозный, в панике бивший средь ночи в колокол, созывая свою «братию» на молитву, и Сталин, обласкавший Церковь, когда напал Гитлер, — трусы. Их «церковность» — судороги нераскаянного грешника, страх смерти и ада. Жалкое зрелище.
М. Юрьев фантазирует о будущем, изобретая служилое сословие под названием «опричнина». Но матерьял противится. В тексте то и дело пролезает то «феня», то способность к расправе над безоружным. Как вы яхту назовете, так она и поплывет.
«Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей». Это вспоминает опричник Генрих Штаден[29]. Мерзавцев иной раз здорово тянет на мемуары. Опричники годились только для террора — в их среде отсутствовало главное, что необходимо в военном сословии: организованность и дисциплина. Никак нельзя соотносить служилое сословие с этой шайкой уголовников. Впрочем, полемику с М. Юрьевым я, быть может, продолжу еще в заданном утопическом жанре.
А теперь вот о чем. Империя не создается и не выживает ради собственно создания и выживания. Ее должна направлять высшая цель. Даже такая дура, как Америка, и та себе внушает, что несет миру демократию, а не просто хавает все на своем пути. На днях мы электронно разговорились с Ю. Вознесенской о «бремени белых». Не могу удержаться от цитаты из ее письма:
«Почему европейцы? Да потому, мне кажется, что они приняли Христа как саму жизнь — вот и стали ведущей частью всей жизни. Существовала только одна саморазвивающаяся цивилизация — христианская. Все остальное представляло собой стагнацию в язычестве — самосохраняющиеся цивилизации. Разрази меня гром, не вижу никакого развития больше нигде. Да, сейчас христианская цивилизация вроде куда-то не туда развивается — но ведь развивается же! Достаточно резкого поворота к Христу — и все обретет другой смысл и расцветет.
Сын моей подруги постоянно ездит в Африку. Знаете, что она собой представляет после ухода европейцев? Пейзаж после битвы. Все в развалинах, все загажено и разворовано. Безумная и фатальная лень да изредка вспышки энергии на тему „убить и украсть“. Как-то он сопровождал транспорт с медикаментами в Нигерию: по дороге на ВСЕХ границах Африки его задерживали и не выпускали, пока он не давал деньги. В общем бесплатные пожертвованные лекарства, пропущенные по Европе без задержек и таможенных оплат, в Африке были оплачены впятеро, а в конце концов — разворованы самими же африканцами. Он и другие энтузиасты пытались найти хоть какие-то силы, способные навести порядок, входили в контакты с властями, с президентами, с военной верхушкой, но все они смотрели на них только как на источник обогащения.
Да, третий мир обогащал империалистов, но империалисты делали возможным само существование третьего мира».
Вот задача грядущей Российской Империи и есть — донести народам тот упомянутый «резкий поворот ко Христу». Больше этого сделать некому. Европейское христианство выродилось (потому и из Африки ушли), со всех сторон грозит джихад[30]. Мир спасет от джихада только православная Империя. Такова уж судьба России: либо ей спасти всех, либо гибнуть первой.
Но настоящая Империя всегда несет на штыках цивилизацию. А чего ради иначе быть Империей? На кой черт нужна миру Империя, которая несет не Христа, а Грозного со Сталиным? Чем мы тогда лучше Третьего рейха? Уж давайте не станем перенимать позитивный опыт у монголов[31].
Господа, реваншизм — дело тонкое. В заключение я позволю себе повторить мысль, что уже звучала в статье «О тельцекратии…». В качестве идеологического инструментария, необходимого для воспитания здорового и свободного от рефлексии поколения, необходимо выявить некоторый идеальный набор исторических фигур, на которых способно опереться национальное самосознание. Упомянутые личности истории должны быть всячески популяризируемы пропагандой, народным образованием и т. д.[32]. И фигуры эти необходимо выбирать по двум признакам: а) положительности (в чем, как ни странно, приходится убеждать отнюдь не самых глупых на деревне людей…) и б) объединяющей роли на данный момент. (Боярыня Морозова была исключительной женщиной и вдобавок юной красавицей, в противоречье тому, что намалевал передвижник. Но сейчас не лучшее время для популяризации боярыни Морозовой.) И, как я уже говорила, выявлять объединяющие фигуры должны специалисты-историки и социологи высочайшего уровня. Без выработки единой исторической концепции национального реванша консолидация правых сил обречена на провал. И формирование этой концепции надо предоставить профессионалам.
Фигура Грозного привлекательна «отрицательным обаянием», об опасности которого упоминал в свое время В.Б. Кобрин. Не в меньшей степени оно присуще фигуре Сталина. В годы национального унижения очень легко поддаться «отрицательному обаянию» того, кого «все боялись». Стоять на коленях противно и неудобно. Но надо подыматься с них без помощи лукавого.
Призрак гражданской войны
Андрей ЕЗЕРСКИЙ
Неоднократно уже говорилось, что у нас есть дефицит консенсусных решений, также есть и дефицит консенсусных идей.
Когда И. Сталина называют величайшим из русских императоров, такую идею едва ли можно назвать способствующей объединению общества.
Нам говорят: ну не надо, давайте закончим гражданскую войну. Давайте закончим. Да только гражданскую войну можно закончить только двумя путями — или физически уничтожив противную сторону, или пойдя путем национального примирения.
Проблема русской гражданской войны заключается в том, что первый путь невозможен из-за того, что противную сторону уничтожить невозможно. Почему? Да потому, что
С молоком кормилицы рязанской
Он всосал наследственные блага:
Триединство Господа — и флага,
Русский гимн — и русские пространства.
В нужный день, на Божьем солнце ясном,
Вспомнит долг дворянский и дочерний —
Колыбель, качаемая чернью,
Колыбель, овеянная красным![33]
Гражданская война в России, ведомая до «победного конца», не может быть никогда закончена, но будет ослаблять Россию все больше и больше. Она будет вестись не до победы одной из сторон, а до гибели самой России.
Следовательно, из разумных возможностей остается только одна: национальное согласие. И наш президент действует в данном направлении. Когда год назад он был во Франции, то посчитал для себя важным вручить паспорт российского гражданина Андрею Шмеману. «Андрей Дмитриевич Шмеман является единственным представителем эмиграции первой волны, который не принял французского гражданства, сохранил статус беженца, отказался от социальных и иных преимуществ гражданства, поскольку, как он сам заявляет, „не может изменить России“»[34]. Поскольку он не принимал и советского гражданства, очевидно, что для него принятие советского паспорта также было бы изменой России. Когда Андрей Шмеман обратился за русским гражданством, Путин счел для себя важным вручить ему паспорт лично, посылая нам определенный посыл и давая оценку подобной позиции.