— Ну?
— Не нукай ты! Не на конюшне. Пойдешь и скажешь, чтоб, как закончит с вами тетешкаться, никуда из клуба не шла — пусть сидит и меня дожидается.
— Бать, ты чего?
— А ну, цыть! Раз говорю, значит, надо! А ты языком почем зря не чеши. Твое дело передать, да чтоб никто рядом не слышал.
— Хорошо. Скажу, как велишь… А долго ли ждать?
— Пока не приду. Запомнила?
— Ага.
— Тогда иди. Да чтоб молчок! А то враз ремня схлопочешь!
Хорошо знакомая с отцовским ремнем девчонка, молча и скоро кивнув, выскочила из родительского «кабинета».
— Черт ведь что может подумать, — глядя ей вслед, тяжело вздохнул Судаков. — Господь великий, что ж я делаю-то?
Судаков снова покосился в окно, будто высматривая заветную тропку на поросшем кустами берегу. Сколько раз в прежние годы убегал он по ней, страшась отцовского гнева… Сколько раз прятался… Нынче не спрячешься, хоть до Зазноби на озера беги.
Сердце начальника милиции стучало, не унимаясь, как телеграфный аппарат, выбивающий на ленте недобрую весть.
«Что ж я делаю? Ведь она контра! — с тоской и необъяснимой жалостью к собственной особе подумал бывший красный командир. — Ведь в прежние-то годы…» Он оборвал мысль, не желая вспоминать кровавый чад совсем недавних лет.
«Нет, она не такая. Не Таисия стреляла мне в спину из-за ворот. — Он поскреб между лопаток то место, куда тюкнула маленькая тупорылая пуля. Будь тогда у барышни не кургузый дамский браунинг, а, скажем, наган, не попади она в сабельную портупею — не сидеть ему здесь сейчас за столом. — Нет, не такая! — еще раз повторил Судаков. — Она… — Он не нашёл что сказать, решительно встал, вновь наполнил чашку парным молоком, выпил его залпом, точно водку, и потянулся за гимнастеркой. — Как бы ни было и что б там потом ни случилось, нельзя допустить, чтоб она пострадала!»
Милиционер застегнул ремень, вложил в кобуру наградное революционное оружие.
— Ты далеко? — окликнула его зашедшая в дом супруга. — Рань же несусветная!
— Не понимаешь — не говори! — оборвал ее Судаков. — Дела есть.
Он вышел на улицу и зашагал к Дому народной милиции — бывшему полицейскому околотку. Там в массивном, доставшемся от прежних хозяев сейфе с отбитым двуглавым орлом хранились чистые бланки паспортов.
Дежурный, увидев хмурого начальника, подскочил, едва не выронив винтовку. Но тот лишь кивнул в ответ на приветствие и прошел к себе в кабинет.
День тянулся долго. Судаков наврал жене — никаких дел у него в то утро не было, да и вообще, в сравнении с другими уездными городками, в Елчанинове царили тишь и благодать. Когда б не опаска, что где-нибудь в округе вновь объявятся банды разбойного сброда, и вовсе стоило бы сократить численность городской милиции с двенадцати человек этак до пяти.
Когда наконец день перевалил за середину, Судаков поглядел на трофейную луковицу часов Павла Буре и, положив в нагрудный карман два пропечатанных чистых бланка, отправился в клуб. Кружки, большинство из которых вела Таисия Матвеевна, закончили работу, а до вечернего синематографа оставалось часа два. Пройдя по коридору, Судаков огляделся — совсем как в былые времена, когда с дружками таскал яблоки из сада отца Георгия. В коридорах было пусто. Он толкнул дверь.
Женщина стояла у окна, сцепив за спиной руки. Начальник милиции покачал головой и чуть кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.
— Простите, я задумалась. — Таисия Матвеевна повернулась, и ее лицо осветилось чуть застенчивой улыбкой.
— Таисия Матвеевна. — У Судакова перехватило дыхание. Не зная с чего начать, он вновь повторил: — Таисия Матвеевна…
— Я слушаю вас, Петр Федорович. Варвара сказала мне, что вы хотели со мной о чем-то поговорить?
— Да… — чувствуя себя, будто на уроке у доски, промямлил Судаков.
Он набрал побольше воздуха в грудь, как-то само собой расстегнул пуговку на вороте и выдохнул резко:
— Дело у меня к вам. Можно сказать, секретное. Ну, в общем, сами понимаете…
— Признаюсь честно, нет.
— Уезжать вам отсюда надо, Таисия Матвеевна.
— Куда? Для чего?
— Куда — о том мне лучше не знать. — Начальник милиции вдруг почувствовал какой-то странный, неизвестный ему доселе страх.
Преодолевая сковывающее язык волнение, он продолжил:
— К вам тут вечор товарищ один приходил…
— Да, мы пили чай.
— Я знаю, — перебил Судаков. — А затем он убежал, точно вы его из самовара окатили.
— Товарищ действительно спешил, но я не понимаю, к чему вы клоните.