— Зыкинский дом, — сообщила она, глянув на особняк, и почистила грязные ногти левой руки грязными ногтями правой. — Я прямо тута жить буду?
— Да, прямо здеся, — умилился сценарист новорожденной героине. — Иди, Наташенька, убирайся. Вот придет с работы бизнесмен и влюбится в тебя с первого взгляда…
— Че ты сказал?! — рявкнул бизнесмен, вскакивая из-за стола и рассыпая бумажки. — Опять?! На кой мне в нее влюбляться, ты посмотри на нее!
— Снова началось… Ты же знаешь, что потом мы ее вымоем, оденем, покрасим в белый цвет, поставим на каблуки, и будет не отличить от твоей невесты!
— Невеста у меня уже и так есть! Она мне больше нравится.
— Чем это?
— Мы вместе работаем. И она из моего круга, ты сам сказал. У нас общих интересов полно. А эта мне зачем?
— Затем, чтобы показать парадоксальность любви…
— Не буду влюбляться! — заупрямился герой.
— Мне тоже этот дядька не нравится, — громко и решительно заметила уборщица. — Я лучше, вон, с его охранником буду гулять…
— Цыц!! — заорал сценарист. — А ну влюбляйтесь немедленно, кому сказал!!
Герои с отвращением скривились, подошли друг к другу и встали рядом, глядя в разные стороны.
— Так… А теперь ты, Гальперия, возненавидь уборщицу и строй ей козни, чтоб твой жених ее уволил.
— А мне не нужен такой жених, который променял меня на уборщицу! — резким надменным голосом сообщила Гальперия. — Я при моей внешности… — она покачала тощим коленом, — десять других найду.
— Гальперия, кому сказал, иди! Ты должна поставить своей целью отравить жизнь сопернице!
— Я что, ненормальная, что ли?
— Да! — воскликнул сценарист в отчаянии.
Рядом с Гальперией появилась машина с надписью «скорая психиатрическая» и увезла ее куда-то. Сценарист напряг воображение, чтобы узнать, что будет дальше, но, как он ни старался, Гальперию почему-то обратно не привозили. Похоже, она просто, воспользовавшись случаем, сбежала из сюжета.
— Ну… и ладно! — сценарист хлопнул ладонью по столу. — И без нее обойдемся! Давайте дальше… Дети привязываются к уборщице, как к родной маме.
Дети сразу же перестали носиться вокруг дома, подошли к героине и протянули писклявыми голосами:
— Папа, папа, а правда, Наташа всегда будет жить с нами? Наташа, Наташа, ты останешься?
— Че б я не осталась-то! — воскликнула Наташа, оглядывая золоченый дом и потирая грязные руки. — Дура я, что ли?
— Это мой особняк! — злобно заорал на нее герой.
— Бе-бе-бе, жадина-говядина, не твой, а дедушки, а теперь я тут буду жить, и будет мой, гы-ы‑ы‑ы!
— Так, а ну не ссориться, а влюбляться! — прикрикнул на них сценарист.
— Шиш тебе, — отрезал герой и отвернулся от уборщицы. — Не буду влюбляться. Нет никаких причин.
— А я с охранником хочу гулять, — напомнила уборщица.
Сценарист задрожавшей рукой сгреб с тарелки почти все оставшиеся блинчики и сунул их себе в рот одним комом. Сюжет разваливался на глазах.
— Ну ладно! — вдруг закричал он, с трудом проглотив блинный ком и сминая в руке грязную салфетку. — Хотите — ссорьтесь, если совести у вас нет! Тогда героиня после ссоры сядет на самолет и улетит к себе в деревню, а герой будет страдать и не мочь ее найти!
— Гы-ы‑ы, я дура, че ль, из Москвы улетать?! — заржала уборщица.
Бизнесмен-олигарх наградил своего создателя скептическим взглядом и ехидно сказал:
— Не смогу найти? А на мобилу ей позвонить?
— А она отключила, а в ее деревне связи нет! — выкрутился сценарист, привыкший, что современный уровень развития техники часто мешает мелодраматичности.
— А я погляжу в ее анкете, откуда она: она же ко мне на работу устраивалась, не мог же я незнамо кого в золотой особняк привести!
— А она в анкете наврала!
— Зачем?
— Ой… Ну хорошо. Анкета потерялась.
Герой поглядел на автора из-под черных очков.
— Ты вообще, что ли? Еще скажи, что ее ворона в окно унесла.
— Ну и скажу! Жизнь полна случайностей.
В окно особняка, разбив его собой, как ракета, влетела огромная черная птица, порылась внутри и вылетела обратно с большущей, как простыня, бумагой с надписью «анкета».
— Ну, слов нет, — развел руками бизнесмен. — Мы же по Интернету ее данные наверняка проверили. Сейчас полно баз данных на всех людей, тем более, я олигарх, мне надо знать, кого брать. Да я о ней все до пятого колена знаю!
Сценарист молчал. Герои тоже замолчали.
Наконец уборщица зевнула, прислонила свою швабру к стене особняка и подытожила:
— Ну лан, я, короче, пошла с охранником гулять.
Сообщив это, она исчезла. Инкубаторские дети тоже перестали бегать вокруг дома, встали, одновременно задрали головы и провизжали своими писклявыми голосами:
— Дяденька сценарист, дяденька сценарист!
— Вам-то чего еще?..
— А почему, почему мы все время повторяем слова, повторяем слова? А, дяденька сценарист, дяденька сценарист?
— И вы туда же! — сценарист вскочил со стула и разлил чай, который выплеснулся, к счастью, на пол, а не на ноутбук. — ВСЕ дети в сериалах так разговаривают! Абсолютно все! Ну чего вы от меня хотите?!
— Дяденька сценарист, дяденька сценарист, не расстраивайся, мы тебя любим, — писклявым хором пожалели его дети, сделали умильные лица и вдруг тоже растворились в воздухе. Бизнесмен-олигарх смотрел на это все, сидя на краю позолоченного фонтана в стиле ампир и протирая полой пиджака свои черные очки.
— Что делать-то? — чуть не плача, спросил его сценарист. — Черт бы побрал эту внутреннюю логику! Надо ведь писать! Ведь все же такие сценарии пишут! Ведь зрители же любят! Что же мне делать-то?!
Бизнесмен-олигарх поднял свои блеклые глаза, харкнул, сплюнул на стекла очков и принялся протирать их с еще большим тщанием.
— А ты бизнесом займись, — равнодушно предложил он.
— Что?! Каким бизнесом?!
— Бумажки перекладывай, — хмыкнул герой и исчез с хлопком, как взорвавшаяся петарда.
Сценарист перед погасшим экраном ушедшего в спящий режим ноутбука в отчаянии жевал последний блинчик.