Вот поэтому-то он и укрепляет побережье. И поэтому-то воины Беллегера и Амики и должны стать единой силой, готовой броситься в новое «пекло», которое будет хуже самого жуткого кошмара. Без этой силы, без ружей и пушек, без каждого завербованного воина, прошедшего хорошую подготовку, мы имеем все шансы проиграть.
Лицо Кламата пылало от повисшего молчания, но он не отвернулся и не опустил взгляда. В глазах Маттина читались ужас и мольба. Матт сидел, сцепив руки и оценивающе рассматривая своего старого друга. Никто, кроме Матты, не двигался.
Матта ушла с кухни и встала за спиной своего сына. Обе руки она положила ему на плечи и стала массажировать их. Женщина даже не взглянула на Кламата, но её пренебрежение было понятно уже по тому, что она избегала его взгляда.
– Зачем ты рассказываешь всё это нам? – неожиданно простонал Маттин. – Было бы лучше, если бы мы не знали. Мы бы тогда смогли жить, как живём сейчас, до тех пор пока нас не убили бы. Мы бы не проводили последние наши дни в страхе.
– Маттин, – с лёгким упрёком произнесла его мать. – Ты же сам знаешь зачем. Он ведь раскрыл свои планы. Ему нужны люди. Он пришёл сюда, чтобы набрать их.
Юноша вывернулся из рук матери, обернувшись к ней лицом.
– Он думает, я поеду с ним? Чтобы стать солдатом? Положить свою жизнь в войне, которая не имеет к нам никакого отношения?
– Глупый мальчишка! – Матта слегка шлёпнула своего сына по голове. Но презрение её, её подавляемый гнев, казалось, освещали всю комнату. – Генерал Кламат прибыл сюда не за тобой. Нет, он не заберёт тебя. Он целит выше, это-то и страшно.
Он пришёл сюда, чтобы забрать твоего отца.
Кламат только кивнул. Как ещё он мог ответить? Она была права.
«Генерал» – это амиканский титул. Кламат оставил во главе армии своего первого капитана, следующего после себя по званию. Тот был замечательным бойцом и способным учителем, но сердце его не лежало к командирской должности. Он не был прирождённым командиром. Ему хотелось одиночного состязания, когда один бьётся против одного, а ставкой весь мир. Он уйдёт со своего поста сразу же, как только позволит король Бифальт.
Кламату был нужен Матт.
К удивлению, Матта, наконец, взглянула на своего гостя. Голос её дрожал.
– Вы вздумали командовать нами, генерал?
Откинувшись к спинке стула, Кламат позволил себе открыто вздохнуть.
– Конечно нет, Матта. Кто же подчинится мне? Я здесь только для того, чтобы рассказать всё это. Завтра я отправлюсь рассказывать свою историю кому-нибудь ещё. Через две-три недели я возвращусь в Отверстую Длань и вернусь к обязанностям, возложенным на меня королём.
Я сделаю только то, что сумею. Но всё-таки сделаю всё возможное.
Эти его спокойные слова заставили замолчать всю семью. Матта наклонилась, поцеловала сына в голову – мягкое извинение за шлепок – и продолжила массировать его плечи.
Она не подняла взгляда. Маттин отвернулся от матери и вновь принялся разглядывать свои руки, словно его ужасало то, насколько они слабы или малы. Матт, похоже, пристально рассматривал воздух над столом. Одну руку, дотянувшись до плеча Маттина, он положил на руку жены. Выражение его глаз было странно пустым. Оно не говорило ровным счётом ни о чём.
Каким бы ни был его ответ, Кламат примет его. Могло быть и хуже. Его избавили от негодования Матты. Матт не отверг его просьбы, не отверг его дружбы. Надо дать им время, и они вернут уверенность Маттину. Может быть, они даже смогут объяснить причину визита Кламата Маттсону и Маттильде, не напугав тех.
Не говоря больше ни слова, Кламат поднялся на ноги и пошёл к выходу. Там он задержался, чтобы поклониться семье. Но никто, кажется, не заметил этого. Даже Матт…
Взяв ружьё и сумку с патронами, Кламат в одиночестве вышел под ночное небо.
В сарае он взял один из тюков, что несли мулы, и отвязал скатку. Сделав подстилку из соломы, Кламат удобно разместился на ночь. Всё, что он сказал и что услышал сегодня, буквально вгрызалось в его душу. Не мешало бы ему лучше справиться со своим заданием. Не мешало бы ему и самому быть получше: лучше умел рассказывать о нуждах Беллегера, лучше служил бы королю. Но кем бы он ни был, в первую очередь он был воином, испытанным воином, ветераном пекла. И он никогда не упускал шанса выспаться.
Кламат решил, что поднимется пораньше и уйдёт, прежде чем проснётся семья. Но когда с первыми лучами солнца он сел на своей подстилке, оказалось, что он был не один. Рядом уже работал Матт.
С долей досады Кламат увидел, что пастух успел накормить и напоить его коня и мулов.
Решив, что не стоит спешить, чтобы не раздражать себя ещё больше, Кламат вылез из-под одеяла, оправил одежду и упаковал скатку. Он не заговорил с хозяином, пока не прикрепил скатку к тюку. Только покончив с этим делом, он неуклюже произнёс: