Потому общее правило всех святых: кто сам по себе живет, тот бесплодно живет. Пусть он и хорошо делает, но совесть и в таком случае не может быть у него мирна. У него должна быть постоянная нерешительность, смутность, а главное, настроение своеволия остается то же. Все с советом твори. Без совета как без ограды. Ежели же это не безопасно, то что сказать о прямой непокоривости и прекословии! Это уж прямое бесовство. Есть еще надежда исправления, если кто прекословит равному или низшему, но кто идет против наставника, о том и говорить нечего. Отбившийся от послушания предается своей воле, а от своей воли - и злобе врагов - и погибает. Слушающийся же во всем скоро достигает меры детства, или совершеннейшей простоты, как это изображает святой Лествичник (там же, п. 121). Решительным послушанием одни всю внутреннюю со страстьми брань во веки разрушили; другие приобрели к обидам совершенную нечувствительность и безболезненность; иные достигли высочайшей степени незлобия и непринужденного простосердечия, явились младенцами, ничего хитрого не имеющими как в речах, так и в поступках (там же, п. 20, 21). Пример сему - Павел Препростой. Василий Великий послушание такое считает первейшею добродетелию (Подвижнические уставы подвизающимся в общежитии и в отшельничестве, гл. 19, 22). Он учит ему примером обучающихся какому-нибудь искусству, кои до мала, во всей точности исполняют указываемое; выставляет в пример молчаливую покорность Авраама, когда повелено было ему выйти из Халдеи и после принести в жертву сына; от противного - пример апостола Петра, который после великой похвалы за одно прекословие, будто и благожелательное, услышал: иди за Мною, сатано! К этому именно предмету относит он и места Писания: повинуйтеся наставникам (Евр. 13, 17); слушаяй вас, Мене слушает (Лк. 10, 16).
Вся же совокупность законных отношений к своему отцу состоит в том, чтоб не иметь своей воли, своего разумения, своего вкуса: все у него должно быть отцово, по его указанию, им измерено и установлено до малейшего движения. Состояние же человека, действующего по сему правилу, то есть под руководством, под начальством, не по-своему, есть состояние послушничества, великими похвалами превознесенное у святого Лествичника и у всех вообще святых отцов.
Путь послушничества, или совершенного отречения от своего ума и воли и всякого управления собою чрез предание себя надежному и Богом данному руководителю-отцу, есть путь краткий и непродолжительный, как называется он у святого Лествичника (Слово 4, п. 5). Вступившие на него в истинном духе скоро востекают на совершенство и безопасно минуют все уклонения, блуждания и задержки. И это как по настроению самого ученика, так и по действию на него отца.
Ученик ничего не имеет своего. Подобно апостолам, сказавшим Божественному своему Учителю: се… оставихом вся, и он говорит и чувствует: я не свой, потому что ни мысли, ни желания, ни слова, ни дела не должно быть у меня своего. Хотя бы и хорошо что было, но для меня уже оно нехорошо, коль скоро я творю то по своему хотению и разумению. Таким расположением и действованием он бьет непрестанно в самую главу гнездящегося в сердце нашем змия - самость, главное свойство которой - все делать по-своему и в свою угоду. А поелику на самости держатся все страсти, то по мере погашения самости стихают и страсти, душа светлеет, близится к чистоте и бесстрастию. Тем, что не дается исхода из сердца ничему самоделаемому и самоначинаемому, замаривается всякая самостная деятельность; тем, что все незаконнорожденное открывается, она истощается, лишаясь пищи, чрез извержение ее порождений; тем, что делается все не по-своему, она уязвляется в самое сердце. Не делать по-своему даже и в таком случае спасительно, если кто, не имея отца, поверяет себя другому, даже не мудрому, с той только целию, чтоб жить в отречении от своего разума и воли. И успех бывает высокий и быстрый. Акакий, у святого Лествичника, жил у своенравнейшего старца и терпел побои и напраслины, но ради терпения и послушания приял венец мученика, как было то открыто свыше (Слово 4, п. 110). И Иоанн Савваит советует одному из трех пришедших к нему: избери себе наставника, строже и суровее которого не было бы в роде человеческом (там же, п. 112). Видно, что чем круче отречение от себя, от своей воли и своих чувств, тем спасительнее. Потому-то так была вожделенна святым жизнь под чужою волею. Они скорбят, смущаются, когда остаются на своей воле, ибо ощущают, что вступили в путь безвестный. Так прекращается и заграждается исток самостного и греховного извнутрь. Но этим же отражается приток всякого возбуждения их и совне. Что ни навеял бы мир или сатана, на все то не дается никакого согласия, не слагается с тем ни ум, ни сердце, а, напротив, откровением передается отцу и тем извергается и осрамляется. Мысль затаенная есть мысль прелюбодейная, а истинный послушник не прелюбодействует сим образом. Он мертв, превратился в ничто, не надеется ни на себя, ни на дела свои и чрез это соделывается пространным вместилищем и готовым приятелищем благодати.