Мне как никогда нужна поддержка, и я бы позвонила друзьям, если бы не оставила телефон в номере. Камилла меня убьет…
Что она сейчас думает?
Представляю, каково ей сейчас.
– Грусть обязательно пройдет, девушка. И чтобы ускорить ее уход, разрешите пригласить вас на танец?
Хромой мужчина лет шестидесяти с явно европейским акцентом подходит ко мне. Несмотря на возраст, в его светло-голубых, почти белых глазах горит огонь. Улыбка на морщинистом лице счастливая и спокойная. От него исходит свет. Никаких злых умыслов, просто добрый жест.
Таких людей редко встретишь, но они есть. И я рада знать, что в этом мире не все так плохо.
– Я не умею танцевать, да и мне уже пора. Извините, – вымученно улыбаюсь я в ответ и шагаю прочь.
Пора вернуться к тому, с чего все и началось. Моя грусть уйдет лишь после того, как я разберусь с ее причинами.
Есть вид на жительство. Мне нужен вид на счастье.
***
– Какие люди, Дакота! – Встречает меня один из Лихачей, чье имя я уже и не вспомню. – Как дела?
– Жизнь прекрасна. Я тащусь от проблем и ненавижу байкеров.
Появляюсь в убежище банды. Здесь воняет бензином, алкоголем и дешевыми шлюхами. Впрочем, ничего нового. Несмотря на то что сейчас около семи утра, никто не спит. Все в предвкушении сегодняшнего события.
Я не много знаю об этом, но и этого достаточно, чтобы понять, чего ожидать. Гонки часто устраивают, но масштабные пару раз в год. Эта одна из них.
Приедут байкеры из других штатов. Они ставят деньги, и тот, кто выигрывает заезд, забирает все. Как правило, суммы большие, это же касается и риска. А девушки, которых привязывают ремнями к гонщику, – всего лишь украшение.
Я ни разу не была таким аксессуаром, всегда отказывалась, когда Хантер пытался меня уломать. А теперь и уговаривать не пришлось…
Я прохожу мимо парней и сажусь на дырявый диван. На меня все смотрят, как на привидение, но, судя по их лицам, они ему очень рады.
Рядом с Хантером стоит светловолосая девушка, крепко обнимающая его дрыщавое тело костлявыми ручонками. Она не похожа на тех, с кем обычно встречаются байкеры. Слишком простая, наивная, серая. Мышка, одним словом.
Что ж ты здесь забыла, бедняга?
– Ты изменилась, похорошела, – подсаживаясь ко мне, заявляет один из прихвостней.
– Все из-за того, что мне не приходилось долгое время видеться с вами.
– Как неуважительно! Что же ты тут делаешь тогда?
Он старается меня обнять, но я крепко хватаю его за лапу и сжимаю так крепко, насколько могу.
– Если ты, креветка контуженная, не свалишь через три секунды, я отгрызу твои клешни, и никакой доктор не сможет их пришить обратно!
– Ладно-ладно, спокойно, чудачка…
Он пожимает плечами и уходит.
Здесь все знают меня только такой – злой сукой, сорвавшейся с цепи. Они никогда не видели во мне слабости, снисхождения и теплоты. Я успела заработать репутацию стервы, с которой шутки плохи. Стоит вспомнить хотя бы выбитые зубы или сломанные носы неудачников, пытающихся влезть в мое пространство.
– Дакота, будь добрее! Смотри, сколько лиц здесь рады тебя видеть! – Хантер появляется передо мной, и его рожа блестит так, словно начищенный ботинок.
– Где здесь лица? Одни морды облезлых собак!
– Ох, ты просто прекрасна в гневе!
– Короче, – прерывая его, восклицаю я, – я хочу спать.
– Мия тебя проводит, детка. Отоспись, вечером ты должна сиять.
Эта девушка кажется совсем безобидной. Она несмело подходит ко мне и скромно кивает. Ее маленькое личико такое милое, что кажется, будто она совсем еще ребенок. Светлые жиденькие волосы едва закрывают бледные неприкрытые плечи. Чуть вздернутый нос украшен веснушками, а серые боязливые глаза безустанно смотрят в пол.
Бедное дитя… Я по сравнению с ней то еще чудовище.
– Я буду сиять, когда увижу твое бездыханное тело, Хантер. – Многие ли задумываются, что у улыбки есть обратная сторона? Все видят обложку, но не читают содержания. Я сейчас улыбаюсь врагу, пока душа рвёт сердце на мелкие куски.
Провожаемая его тупым мерзким смехом, иду вслед за девчонкой. Она приводит меня в одну из комнат, где я никогда не была. Здесь довольно мило и уютно, в отличии от всего помещения. Стоят цветы в горшках, диван, небольшой шкаф и зеркало в полный рост, даже коврик есть! Видно, что здесь поработали женские руки.
Мия молча стоит у двери, опустив голову.
Это страх.
Жалко ее. Она меня совсем не знает, а уже боится.
– Я тебя не съем, обещаю. – Вздыхаю я, глядя, как она топчется на одном месте.
– Мне нужно взять одну вещь, и я уйду… – еле слышно говорит она.