— И все же? Почему?
— Хочу сделать подарок одной женщине и рассказать правду.
Я загорелась. Правда в качестве подарка для женщины — история обещала быть занимательной. Как было неосмотрительно встретиться с ним в таком неуютном кафе, некстати густо набитом посетителями. Мне казалось, что они все сидят прямо за нашим столиком и буквально едят из моей тарелки. Я слышала их разговоры, недовольства и сарказм. Ощущение утреннего автобуса. И запах, запах каждого из них.
— Что это за женщина? Начни же уже, пожалуйста, говорить. Мне необходимо проникнуть в тебя и отвлечься от этих людей вокруг.
— Я думал, мы не будем спешить…
— Мы не будем спешить. Не будем. Просто начни говорить.
Игорь улыбнулся. Я знала таких женщин, которые переворачивали весь свой мир в попытке поймать мужскую улыбку, в надежде знать, что он улыбается именно тебе. Считается, что мужчины добиваются женщин, но это такая ложь.
Мы держим это в секрете, незачем всем это знать, но добиваться мужчину — одно из наших самых любимых занятий. И чем сложнее, тем сильнее чувства.
А если мужчина долго не отвечает, то женщина и вовсе может подумать, что любит его.
Я ждала Игоря на беседу почти два года, и эта встреча была моим личным праздником.
— Мне было двенадцать лет. Я сидел на самой последней парте возле окна: оттуда было очень хорошо видно, что происходит между гаражами. Там они и собирались. Ребята из десятого класса. Даже если на улице было очень холодно или шел дождь. Мне кажется, что в плохую погоду они особенно долго там стояли. Как бы вопреки. Обязательно с сигаретами и в коричневых, уже полинявших брюках. Я мечтал оказаться там вместе с ними, — Игорь посмотрел в окно. Город улыбался включенными фарами машин и спешащими людьми. Много лет прошло, но сейчас он снова был в своем школьном дворе. — Я научился курить. Мне казалось, что так меня обязательно примут за своего и немного старше, чем я есть на самом деле. Пришлось прогулять математику, чтобы подойти к ним. Мне было страшно до такой степени, что хотелось обмочиться. Они ведь всегда были такими неожиданными. Могли принять, а могли и по почкам заехать. За это их все и обожали — за неожиданность.
— Хорошее дело — обожать за возможность получить удар.
— Дело в другом. Дело в том, что неожиданные люди — они всегда свободные. Они ведут себя так, словно все им можно. Это и восхищает. Внутренняя свобода. От чужого мнения… Да от всего на свете! Конечно, эта внутренняя свобода должна быть позитивной, ну или хотя бы нейтральной. Но в двенадцать лет… Тогда я мечтал быть таким же. Представлял себе, как сначала молча выслушиваю какого- то мальчишку из другого класса, потом неожиданно смеюсь ему прямо в лицо и прижимаю его к земле одним прикосновением кулака. Но во мне тогда было меньше сорока килограммов веса, обычный дохляк. Я боялся, что зимой меня могут убить снежными шариками. И еще эти волосы на голове — редкие и какие-то несчастные.
Я медленно заскользила взглядом по крепкому телу Игоря. Было трудно увидеть в нем рассыпающегося подростка с тонкими руками. Это так постоянно и со всеми: мы видим в людях только настоящее, хотя их душа создана из прожитого прошлого.
— Что было дальше?
— Дальше я окончил школу и поступил в институт. А в двадцать лет женился. Но через два года мы развелись. Нам было очень скучно вместе. Помню, как она постоянно читала на кухне, а я спрашивал у нее, остался ли еще суп. Она тихо отвечала: «Да». И так каждый день. И скатерть на столе, с маленькими красными цветочками, — она так раздражала меня.
— Зачем ты женился?
— Я был влюблен. Тогда мне казалось, что это главный повод для брака. А еще она была самой красивой девушкой на нашем курсе.
Я просканировала слова Игоря и спрятала в свои чертоги памяти. Звучало разумно, но я еще не была уверена, что правильно понимаю сказанное.
Он провел рукой по своим волосам. Короткая стрижка. Мужчины редко используют такие жесты и не прикасаются к своему лицу, плечам, волосам без лишней причины. Их руки все больше сложены в карманы, уложены на стол или удерживают предметы и людей.
Мужские руки — это какая-то совершенно отдельная философия, театр невысказанных слов.
— То есть чувства и внешняя красота — не повод для брака?
— Не повод.
— А что повод?
— Давай по порядку? Тамрико, я не умею философствовать. Ты такие вопросы задаешь, на которые нужно отвечать цитатами. А я не Достоевский. Мне удобнее через прямые и конкретные истории. А говорить глубокомысленно я не умею.
— Это и есть причина, по которой ты изначально не хотел давать мне интервью?