— Да. И чтобы научиться молчать вовремя, мне пришлось поговорить с двумястами мужчинами.
— Давай в цифрах. Сколько времени ты провела в разговорах?
— Давай считать. Было проведено двести одно интервью. Средняя продолжительность каждого — три с половиной часа.
— Семьсот часов.
— Наверное.
— Семьсот. Это двадцать девять дней.
— Люблю конкретных мужчин, — я улыбнулась.
— Сколько лет было самому юному мужчине и самому старому? — увлеченный точностью, Кирилл сделал вид, что не расслышал моей реплики.
— Девятнадцать. И семьдесят два. Второй был моим украинским дедушкой. Его история прошлась по мне особенно элегантно: он был влюблен в мою бабушку с третьего класса, однако полвека назад к публичным признаниям относились с дрожью и трепетом. Любовь воспринималась как навсегда. Тайные записки, спрятанные друг для друга в собранных для зимы бревнах, встречи мельком… Я решила сохранить эту запись для личного архива и взамен всю книгу посвятила именно дедушке. Потому что именно он воспитал во мне страсть к историям и вкус к благородным мужчинам.
— И все равно. Все равно тебе пришлось довольно-таки вскрыться. Ведь не только наши личные откровения будут в книге, но и твои тоже. Не боишься рисковать?
— Боюсь. Я бы хотела сказать, что мне абсолютно плевать на мнение других, но это неправда. Страшно ли мне, что меня поймут неверно? Да. Я вообще боюсь почти всего на свете. Я как героиня дурацкого фильма, которая, находясь совершенно одна в огромном доме, вдруг слышит шум в темной комнате, но вместо того, чтобы позвать на помощь, берет нож и зачем-то идет в эту комнату.
— Сумасшедшая, что ли?
— Может быть. Запиши это в список моих странностей.
Кирилл расхохотался с таким удовольствием, что по стенам пробежала дрожь. Наблюдать за его смехом было очень приятно.
Мне вдруг стало легко и хорошо. Я никуда не спешила и пила чай. Впереди публикация книги и мнения людей. Мои герои научили меня тому, что все имеет свои оттенки, что у каждого в жизни была темнота, что никогда не знаешь, в какой момент и как изменится ситуация, и что — самое главное — нужно уметь прощать себя. И так ли уж важно после всего этого, примут ли твою правду окружающие?
Я надеялась на это, потому и начала писать книгу. Я не ждала, что читатели проникнутся пониманием к каждой главе, но я хотела бы, чтобы все эти истории помогли им принять себя. Если это удалось мне, то вполне могло сработать и с другими.
— Знаешь, я стала достаточно любить себя, чтобы признаться в своих страхах и глупостях публично. Ошибки знакомы каждому из нас, так чего стесняться? Я с самого начала знала, что мне придется демонстрировать окружающим и свою личную историю. И мне до сих пор трудно объяснить это моим близким. Это смогут понять только те люди, чьи профессии связаны с публичностью.
— А как к твоему пристрастию общаться с незнакомыми мужчинами относился твой парень?
— Негативно.
— Вы поэтому расстались?
— Нет. Но это сыграло свою роль. Сейчас я понимаю, что он чувствовал. Но он даже не попытался понять меня, — неловкие воспоминания легко всплыли в памяти и невесомым облаком растворились в воздухе. — Ох… Мои близкие постоянно задают мне вопрос, не боюсь ли я писать столь откровенную книгу. Меня отговаривают, меня просят не включать слишком откровенные сцены и мысли. Но тут есть кое-что. Любой автор обречен на словесный эксгибиционизм. Если он будет стесняться своих мыслей, читатели никогда не поверят в его книгу. Как только я впервые взяла ручку в руки, я знала, что теперь мои переживания и чувства будут принадлежать людям. Но я всю жизнь мечтала писать. Поначалу мне было больно, но сейчас я приняла реакцию близких и дорогих мне людей на то, что я делаю, и на те перемены, которые произошли во мне благодаря моим книгам. Да, со многими мы вообще перестали общаться или из наших отношений ушли былая нежность и тепло. Но нельзя удержать все и всех сразу. Это был мой очень сложный путь к себе через смерть, самокопание, упреки, резкие взлеты, неожиданную заботу, сотни новых людей, непростых выборов и кардинальных перемен. Но я желаю пройти подобный путь каждому. Потому что тот вид, который открывается после того, как вы подниметесь на эту гору, — клянусь вам, действительно стоит этого.
— Да, говорить о себе правду в мире, в котором ежедневно создаются условия и проекты, помогающие скрыть истинное «я», — довольно непросто.
— Ты про социальные сети?
Кирилл трижды стукнул тростью по полу, и по моему телу пошла невольная дрожь. Он стал очень серьезным.
— И социальные сети. И фотошоп. И рекламные лозунги. И новые коллекции дизайнеров. И ТВ-шоу. И фильмы. И… Никто уже и не помнит, как выглядит правда. Поэтому обмануть нас стало так просто.
— Не драматизируй. Мы начали путь вперед.
— Кто «мы»?
— Я и мужчины, поговорившие со мной. Ты, кстати, тоже в их числе.
Чай давно остыл. Где-то на улице резко и шумно проехала машина. Воздух между нами тоже был живым. Все вдруг стало живым. Мы молчали какое-то время, наверное, чтобы лучше понять и запомнить этот момент. Молчание улучшает память.
— Ладно. В итоге о чем будет эта книга? Я так и не понял. Я думал, что она будет о сексе и о той сексуальной похабщине, которая роится у нас в головах, — Кирилл уже улыбался. Было стойкое ощущение, что у меня сразу несколько собеседников. Редкий дар, и у него он был.
— Я тоже изначально так думала. Это должна была быть книга, разоблачающая ген мудачества в мужчинах через те моральные бесчинства, которые они совершают ради секса.
— А получилось? — он играл со мной. Я была убеждена, что ему уже давно известны ответы на эти вопросы, но зачем-то ему хотелось услышать их от меня лично.
— Получилась книга о том, что все мы — просто разные.
— И все?
— А все остальное — индивидуально для каждого отдельного читателя.
В этом я была непоколебима. Книга — это всегда одна из точек зрения автора, но что возьмет из нее для себя читатель, предугадать невозможно. Как говорится, двое разных людей никогда не прочитают одну и ту же книгу.
— Ты поняла, какой мужчина нужен тебе?
— Я поняла, какой мужчина мне не нужен, — я рассмеялась, вспоминая слова Димы и других героев. Они часто отвечали на мои вопросы именно так, от обратного. Они часто знали не то, чего хотят, а то, чего не хотят, и считали это половиной пройденного пути. Теперь я поняла, что они были правы.
— И какой мужчина тебе не нужен?
— Тот, который будет усложнять мою жизнь. Тот, с которым мне будет тяжелее, чем без него.
— Можно ли любить мужчину больше, чем себя?
— Конечно.
— Нужно ли любить мужчину больше, чем себя?
— Не думаю.
— Зачем любить мужчину?
— О боги, да ты готовился к интервью!
— Хотелось произвести на тебя впечатление. И все же. Зачем любить мужчину?
Самые простые вопросы всегда самые сложные. Кирилл исчез, и я увидела всех мужчин, которых любила. От полинявшей лавочки на углу моего дома, где было удобно, темно (кажется, что это было в прошлой жизни), до стиральной машинки на кухне, которая работала слишком громко, пока мы были в спальне, и всего несколько месяцев назад. Бритва в ванной, часы на столе, спортивная куртка в прихожей. Запах мужчины — в деталях.
— Чтобы… Чтобы узнать об этом мире что-то еще, кроме своего собственного мнения.
— Новые идеи?
— Новая жизнь.
Наши улыбки встретились. Кажется, мысли совпали. И я действительно считаю это одним из самых красивых процессов жизни, когда два совершенно по-разному думающих и живущих, ранее не знавших друг друга человека соприкасаются в одной из точек. Как опровержение всех логик и правил мира. Как две параллельные прямые, которые однажды внезапно, вопреки всему пересекаются, чтобы дать друг другу возможность идти совершенно новым путем. Ищите — соприкоснетесь.
— Чем ты занималась после того, как взяла последнее интервью?
— Отдыхала. Я больше месяца ни с кем не могла и не хотела разговаривать. Взяла отпуск на работе и просто молчала. Было так здорово наконец-то послушать историю… тишины.
— А мечта у тебя есть? — Кирилл нагло воспользовался моим самым любимым вопросом. Я знала, что наше интервью подходит к концу.
— Есть. Я мечтаю отправиться в долгое путешествие по странам вместе с любимым мужчиной. Разделить с ним ощущения от новых культур, вкуса другой еды и другого воздуха. Кажется, я помешалась на познании мира и его людей. А потом я хочу осесть с любимым в домике, выращивать цветы и ужинать на свежем воздухе, — я поправила галстук. — Кирилл, а зачем ты попросил меня надеть этот костюм?
— Просто для хорошего кадра.
Он встал и посмотрел в объектив фотоаппарата.
Свободным и ярким щелчком комнату осветила вспышка.